Краткая история белковых тел (СИ)

Таран -- один из сельских мужиков, любящий копировать известных певцов российской и украинской эстрады. Его диапазон широк: от Верки Сердючки до Кобзона. Единственный, кто оказался не подвластен таланту Тарана -- это любимец китайских тинэйджеров Витас, поющий фальцетом.

Сегодня, действительно, тихо. Дорога пуста и даже пыль лениво лежит по обочинам, в надежде переждать жару. Никто её не тревожит, ни залетный ветер, ни случайная машина своими колесами. Пожелтевшая трава вдоль асфальтовой полосы тоже стоит не шелохнувшись. Двигаться не хочется никому.

Я чувствую, как струйки пота стекают по спине, вытираю влагу с лица. Со стороны нашей походной кухни доносятся аппетитные запахи борща и тушёнки, они угнетающе действующие на мой желудок. Внутри урчит. Пора бы и мне пообедать, тем более, что за спиной стихло звяканье ложек.

Поворачиваюсь лицом к нашей столовой. Вся троица уже насытилась и лежит в тени деревьев в послеобеденной истоме.

-- Дядька Никита, пусть меня сменят! -- кричу я.

Дядька Никита медленно отрывает голову от травы, осоловело смотрит в мою сторону, словно впервые видит.

-- Мыкола, -- произносит он, помедлив, -- поди, поменяй штудента.

Не знаю почему, но дядька Никита зовет меня студентом, а не Севером. Может ему так нравиться? Но я не перечу. Младший Безручко безропотно встаёт, набрасывает на плечо ремень автомат и топает ко мне, опустив оружие стволом вниз.

Вот я и за столом. Повторяю те же манипуляции с едой, что и мои боевые соратники: то есть беру борщ, налитый в алюминиевую миску, методично жую, не отвлекаюсь на Оксану. Девушка присела рядом и терпеливо ждет, пока я расправлюсь с первым блюдом. Она посматривает на меня, не решаясь что-то спросить, а я не хочу затевать пустой разговор.

-- Оксан, ты когда покатишь до хаты, держись ближе огородов, а то снайпера могут стрелять, -- проявляет заботливость Петр, хотя снайперов у нас пока не наблюдалось.

-- Хорошо, я по?няла! -- с лёгкостью соглашается Оксана и продолжает смотреть на меня. Про себя я отмечаю, что слово "поняла", она произносит с ударением на первом слоге. Мне кажется это забавным и вообще, суржик нередко вызывает у меня легкую улыбку. Как если бы кто-то принялся специально коверкать русский язык ради какой-то забавы. Правда, непонятно какой.

Я доедаю борщ, принимаюсь за картошку с тушёнкой.

-- Как там вообще, в селе? -- продолжает разговор Пётр, ему явно не нравится наше соседство.

-- Тихо. Бабка Нюрка позвала соседа резать Борьку -- это поросенок, -- пояснила она специально для меня, -- говорит, всё равно утикать в Россию. У неё знакомые есть в Ростовской области.

Заметив, что я доел, Оксана участливо спрашивает:

-- Данила, ещё ло?жить?

-- Не, спасибо!

Я встаю и, сопровождаемый разочарованным взглядом девушки, отправляюсь к Петру с дядькой Никитой, ложусь рядом на траву покемарить. Я не гляжу на Оксану, слышу только, как она звякает посудой, собирая её в небольшую корзинку.

-- Ты надолго к нам? -- в дежурном вопросе ко мне старшего Безручко слышится скрытая заинтересованность. Ему хочется, чтобы я отсюда свалил как можно быстрее и не мешал ухаживать за Оксаной.

-- А что? -- отвечаю я вопросом на вопрос, чтобы позлить.

-- У нас здесь мужиков хватает, а в соседнем селе трошки осталось -- одни бабы и девки. Попросись туда на блокпост.

-- Зачем это?

-- Та ты ж герой, приехал помогать. Какая нахрен тебе разница, где торчать на блокпосте: здесь, чи там?

Оксана между тем собралась, села на велосипед, и закрутив педали, резво помчалась по дороге, чтобы в случае чего не попасть под обстрел. Приподнявшись на локте, Петр провожает её долгим взглядом.

Не знаю почему, но сегодня мне хотелось его позлить. Может от скуки? Он ведь хороший парень.

-- Не, не буду проситься на другой блокпост. Мне и здесь хорошо! -- заявляю я, не глядя на Безручко. -- Если хочешь, сам просись!

Петр мрачно глядит на меня, но ничего не говорит.

Дядька Никита, задремал в это время послеобеденным сном -- легким, неглубоким. Воздух со свистом вырывается из его беззубого рта. И я чувствую, что меня тоже начала охватывать послеобеденная дрема, глаза тяжелеют, дыхание замедляется.

-- Слышь, студент, а ты чё вообще сюда подался? Чё забыл тут? -- резкий голос Петра возвращает меня из сонного царства. -- Героем заделаться хочешь? Только порожняк не гони!

-- Почему сразу героем? -- я срываю травинку, сую её в рот, чувствуя горький привкус полевого растения. -- Решил вот защищать русский мир.

-- А чё его защищать? Он сам защититься! Русский мир большой...

На этот аргумент я не знаю, что ответить. Он, действительно, большой этот русский мир и без меня с его защитой, наверное, как-то справятся. Но, есть ведь что-то такое, что привело меня сюда, на землю, где идут бои, летают снаряды, свистят пули и льётся кровь.

Опять коротко задумываюсь, как и раньше, о причинах своего поступка.