Краткая история быта и частной жизни

Будучи не в состоянии ухаживать за домом, дочь Джефферсона выставила его на продажу за 70 000 фунтов, но покупателей так и не нашлось. В конце концов поместье продали всего за 7000 человеку по имени Джеймс Баркли, который попытался превратить его в шелководческую ферму. Предприятие с треском провалилось. Баркли сбежал в Палестину и занялся там миссионерской работой, а дом превратился в руины. Через половицы проросла трава, по пустым комнатам бродили коровы. Знаменитый бюст Вольтера работы Гудона был найден валявшимся в поле.

В 1836-м, всего через десять лет после смерти Джефферсона, Монтичелло купил за 2500 фунтов — даже тогда это была пустяковая сумма за такой дом — необычный человек по имени Урия Филлипс Леви. Биография Леви и впрямь поражает. Начнем с того, что он был единственным евреем среди офицеров ВМС США. А еще он был тяжелым и шумным человеком — качества, которые были неприятны его военно-морскому начальству и которые подпитывали антисемитские предрассудки. Пять раз за свою карьеру Леви оказывался под трибуналом и все пять раз был оправдан. У янки-еврея, уроженца Нью-Йорка, было мало друзей в Виргинии. Когда разразилась гражданская война, поместье Монтичелло было захвачено южанами, и Леви пришлось бежать в Вашингтон, где он обратился за помощью к президенту Линкольну. Президент, оценив его качества, назначил Леви на должность в коллегию федерального военно-полевого суда.

Семья Леви владела Монтичелло на протяжении девяноста лет — гораздо дольше, чем сам Джефферсон. Без них дом бы не сохранился. В 1923 году они продали его за 500 000 фунтов стерлингов только что созданному Фонду памяти Томаса Джефферсона, который запустил длительную программу восстановления поместья. Работа завершилась лишь в 1954 году. Почти через двести лет после того, как Джефферсон начал возводить Монтичелло, дом наконец-то обрел первоначально задуманный облик.

Будь Томас Джефферсон и Джордж Вашингтон простыми плантаторами, которые построили интересные дома, это уже было бы большим достижением, но они также стояли во главе американской революции, вели длительную войну за независимость, создали новую страну и без устали ей служили, по многу лет не бывая дома. Несмотря на все это, не имея ни должного опыта, ни материалов, они умудрились построить два самых замечательных здания, когда-либо видевших свет. Это и впрямь настоящее достижение.

Знаменитые технические приспособления Монтичелло: почти бесшумные кухонные лифты, двойные двери и тому подобное — иногда не принимают всерьез, но на самом деле они лет на 150 предвосхитили пристрастие американцев к трудосберегающим устройствам и позволили сделать Монтичелло не только самым модным домом Америки, но и самым современным.

Но наиболее важное влияние на будущее из этих двух домов оказал Маунт-Вернон. По его образу и подобию было построено бессчетное множество других домов, а также банков, мотелей, ресторанов и придорожных кафе. Пожалуй, ни одно другое здание в Америке не копировали так часто — к сожалению, не всегда с безупречным вкусом, но это вряд ли вина Вашингтона и уж точно не пятно на его репутации.

Вашингтон первым в Америке построил у себя в поместье ров-изгородь (ha-ha) у так что он вполне может считаться отцом американского газона. Он посвятил годы основательных усилий, пытаясь создать безупречную лужайку для игры в боулинг, и тем временем стал ведущим специалистом Нового Света по семенам газонной травы.

Удивительно, что Джефферсона и Вашингтона от «позолоченного века» отделяет меньше чем половина столетия. За эти годы повседневная жизнь людей радикально изменилась. Те семьдесят четыре года, которые отделяют смерть Томаса Джефферсона в 1826 году от начала следующего века, по случайному совпадению обозначают временные рамки спокойной жизни преподобного мистера Маршема — английского приходского священника.

Добавлю к этой главе маленькое послесловие. Летом 1814 года британцы сожгли здание американского Капитолия (этот акт вандализма так разгневал Джефферсона, что он хотел отправить в Лондон американских агентов, чтобы те спалили тамошние достопримечательности), вместе с ним сгорела и библиотека Конгресса. Джефферсон тут же предложил подарить государству собственную библиотеку «на любых условиях, которые Конгресс сочтет приемлемыми». Джефферсон полагал, что у него порядка десяти тысяч книг, но когда делегация из федерального правительства пришла осматривать коллекцию, обнаружилось, что их всего 6487.