Краткая история быта и частной жизни

Но у них, по крайней мере, была постоянная работа. Для тех же, кто перебивался случайными заработками, жизнь превращалась в бесконечную лотерею. В 1750 году треть обитателей центрального Лондона ложилась спать «почти без гроша в кармане», и со временем ситуация только ухудшилась. Поденные рабочие просыпались утром, не зная, удастся ли им сегодня поесть. В таких мрачных условиях существовало большинство из тех, кому Генри Мейхью посвятил целый том своего четырехтомника «Труженики и бедняки Лондона». Это были представители самого дна общества, просеиватели мусора. Для них была ценностью любая вещь, найденная в сточной канаве. Мейхью писал:

Многие предметы, которые в главных городах графств даже нищие пинают ногами… в Лондоне считаются добычей, которую можно продать за деньги. К примеру, раздавленная женская шляпка или даже старый чепец, потертый, бесформенный и безнадежно рваный, — все поднимается и аккуратно укладывается в суму…

Условия, в которых жила беднота, порой были настолько убогими, что даже самые суровые наблюдатели приходили в ужас. В 1830-х один инспектор бедных кварталов писал в своем отчете:

Я обнаружил [одну комнату], в которой жили один мужчина, две женщины и двое детей. Там же лежал труп несчастной молодой женщины, умершей в родах несколько дней назад.

Бедняки обычно рожали по много детей, надеясь, что хотя бы часть потомства выживет и поддержит их в старости. Ко второй половине XIX века у одной трети английских семей было по восемь детей и более, у еще одной трети — от пяти до семи и, наконец, у последней трети (состоятельных людей) — четверо и меньше.

В самых бедных кварталах редкая семья ела вдоволь, поэтому по меньшей мере у 15 % детей был рахит. Один лондонский врач викторианской эпохи опубликовал список яств, которыми бедняки кормили малышей: студень из телячьих ножек; оладьи, сдобренные растительным маслом; хрящеватое мясо, которое маленькие дети просто не могли разжевать.

Дети, только что отнятые от груди и едва научившиеся ходить, часто ели только то, что падало на пол, или то, что можно было найти на помойке. Когда им исполнялось по семь-восемь лет, родители выгоняли их на улицу, чтобы они сами искали себе пропитание. В 1860-х в Лондоне насчитывалось сто тысяч уличных мальчишек, у которых не было ни образования, ни полезных навыков, ни цели в жизни, ни будущего. «Уже одно их количество приводит в ужас», — писал один современник.

Несмотря на все это, идея обучения беспризорников была почти повсеместно встречена с осуждением. Люди боялись, что дети бедняков, получив образование, захотят найти себе достойную работу, на которую не смеют претендовать в силу низкого происхождения. Сэр Чарльз Эддерли, отвечавший в конце 1850-х годов за государственную образовательную политику, прямо заявил: «Было бы неправильным держать детей рабочих в школе после достижения ими возраста, в котором они начинают трудиться. Это все равно что послать учащихся Итона и Харроу копать землю лопатами».

Ярче всех описал ситуацию преподобный Роберт Мальтус (1766–1834) в своем «Очерке о законе народонаселения». Эта работа была опубликована в 1798 году и сразу же стала крайне известной. Мальтус винит бедняков в их собственных бедах и критикует идею облегчения страданий масс, утверждая, что это лишь усилит в бедняках их врожденную склонность к безделью:

Даже если у них есть возможность спастись из нужды, они редко ее используют, ибо игнорируют все, что выходит за рамки их сиюминутных потребностей, и проводят время в пивных. Таким образом, английские законы о бедных принижают волю и стремление простых людей к спасению, тем самым ослабляя один из самых сильных стимулов сохранять трезвость и развивать промышленность, а значит, быть счастливыми.

Мальтуса особенно беспокоили ирландцы; в 1817 году он пишет одному из друзей: «Большую часть этого населения следует стереть с лица земли». В душе этого человека было не слишком много христианского милосердия.