Краткая история Франции

Эдуард I издал закон, что все его подданные, «кто не хром и не стар», должны регулярно практиковаться в стрельбе из лука, и этот закон по-прежнему сохранял силу: его внук, таким образом, имел в своем распоряжении, по крайней мере потенциально, самую мощную армию в Европе. Однако пока он не был готов идти на Францию. Сначала ему требовалось разобраться с Мортимером, который использовал власть только в целях собственного обогащения, получая замки и титулы по всей стране. В 1330 г. король наконец настиг его в Ноттингемском замке. Несмотря на знаменитую мольбу Изабеллы («Сын, ты справедлив, прояви жалость к благородному Мортимеру»), ее одиозного любовника повесили в Тайберне[43]. Обширные владения Мортимера перешли короне, а тело болталось на виселице для всеобщего обозрения двое суток.

В течение первых лет правления Филиппа их отношения с Эдуардом были достаточно теплыми. В 1332 г. они даже планировали совместный Крестовый поход, правда, из этой идеи ничего не вышло. При этом Аквитания оставалась больным местом, да и Фландрия тоже, просто потому, что их экономики зависели одна от другой: Англия производила шерсть, а фламандцы делали из нее сукно. Фактический правитель Фландрии Людовик Неверский являлся вассалом Филиппа, но его подданные все до последнего любили Англию, и Эдуард знал, что в случае необходимости может на них положиться. Затем в 1336 г. возникла проблема с графом Робером д’Артуа. Робер заявлял, что его несправедливо лишили владений, и, пытаясь вернуть их, прибег к подлогу. Его преступление обнаружилось, но он попросил убежища в Англии. Филипп потребовал выдать преступника, однако Эдуард, который нуждался в Робере как бывшем советнике французского короля, в выдаче отказал. Король Франции в ответ объявил конфискацию Аквитании, обвиняя Эдуарда в «многочисленных случаях превышения власти, бунтарстве и неповиновении», а также в «укрывательстве смертельного врага короля». Для Эдуарда это стало последней каплей. Он заявил, что Филипп незаконно занимает французский престол, и потребовал, чтобы он отказался от короны.

Так началась Столетняя война.

Нам нет необходимости подробно прослеживать ход этой войны. По сути, она представляла собой не одно, а длинный ряд военных столкновений, которые с 1337-го по 1453 г. вели Плантагенеты против Валуа за контроль над Францией. Хотя на начальном этапе Эдуард с семьей переехал в Антверпен, превратив его в передовую базу, войти на французскую землю ему удалось только осенью 1339 г. Армии захватчиков редко хорошо относятся к местному населению, но англичане, похоже, превзошли в этом большинство других. Они опустошали поля, деревни ровняли с землей. В Ориньи дотла сожгли женский монастырь, а монахинь изнасиловали. Возможно, таким поведением они целенаправленно стремились вызвать короля Франции на открытый бой. Если так, то они почти достигли своей цели. Когда французская армия наконец нагнала англичан у Сен-Кантена, Филипп предложил дать сражение (старые обычаи рыцарства отмирали с трудом) в месте, которое выберет Эдуард, оговорив только, что на поле не должно быть деревьев, оврагов и болота.

Эдуард о другом и не мечтал. Он в свои двадцать пять лет находился на пике здоровья, энергии и страсти к войне во всех ее проявлениях. Английский король регулярно участвовал в турнирах, а что, по сути, предлагал ему двоюродный брат, как не славный поединок? Однако, когда вызов был принят, Филипп передумал. Хронист Фруассар полагал, что он прислушался к совету своего дяди Роберта Анжуйского, короля Неаполя и знаменитого астролога, но больше похоже на правду, что разведчики Филиппа доложили королю о превосходящих силах англичан и вероятности, что командовать сражением будет сам Эдуард. Как бы то ни было, Филипп вернулся в Париж. Англичане, громко злословя по поводу трусости французов, отошли на зиму в Брюссель.

Настроение Эдуарда заметно улучшилось, когда в январе 1340 г. народ Фландрии признал его притязания на французскую корону. Он немедленно объединил свой герб с французским, заказал новую печать, дополненную лилией, и официально принял пурпурный с голубым плащ сюрко, вышитый леопардами и лилиями, которые до сих пор остаются на королевском геральдическом щите. Однако фламандцы, пусть и довольные переходом под покровительство Англии, в первую голову были деловыми людьми с четким пониманием ценности денег. Когда вскоре Эдуард отправился в Англию, чтобы поторопить доставку нужного ему обеспечения, они учтиво настояли на том, чтобы его жена и дети остались во Фландрии в качестве гарантии уплаты его долгов, а собственную корону королевы Филиппы отдали в залог купцам из Кёльна.