Краткая история Японии

Впрочем, начали оккупационные власти решительно, что выразилось, в частности, в «чистке» – бескровной попытке устранить с горизонта общественной жизни несколько ключевых фигур. Ее задачи, как и результаты, не имели ничего общего с попыткой постфактум обвинить кое-кого из бывших лидеров государства в военных преступлениях, за которые были казнены Тодзио Хидэки и еще шесть человек. В результате «чистки» 167 000 профессиональных военных запретили открыто участвовать в политике – было установлено, что они в значительной степени ответственны за втягивание Японии в войну. В целом «чистке», главными целями которой были обновление руководства страны и защита парламентской демократии против крайне правых, а после 1950 года и крайне левых течений, подверглось около 200 000 человек. В связи с изменением американской политики в Восточной Азии «чистили» также коммунистов, которые выступали против войны, и ультранационалистов.

Далее штаб генерала Макартура убедил японское правительство принять в 1946–1950 годах новые законы, регулирующие правоприменение, местное самоуправление, образование, трудовые отношения, сельские земельные владения, деятельность полиции и крупных предпринимателей – большого бизнеса. Во многих случаях целью реформ было ограничение полномочий центральной власти в пользу местной, а иногда – законное укрепление прав отдельных лиц и сообществ. Во всех этих ситуациях представители держав-победительниц инициировали работу японского правительства либо контролировали ее.

Скорость, с которой вступили в действие «Основные принципы» и другие директивы, предусмотренные Потсдамской декларацией, создает ошибочное представление о единстве данных начинаний. Американцы почти ничего не знали об особенностях менталитета японцев (они даже японского языка не знали), и то, что им удалось провести через парламент так много новых законов, зависело скорее от желания и сотрудничества самих подданных императора. Безусловно, некоторые японцы просто старались угодить оккупационным властям, предугадывая их пожелания, но другие воспользовались возможностью воплотить в жизнь давно обдуманные мысли, и это смягчило «разрыв» между довоенной и послевоенной общественной жизнью. Нельзя сказать, что роль штаба оккупацинных сил в разработке политики ограничивалась лишь реализацией идей, которые все это время лелеяли японские реформаторы. Отнюдь нет! Хотя в какой-то степени именно это и происходило… И тем не менее почти ничего нового в процессы управления или практические аспекты администрирования оккупация не привнесла.

Свой самый значительный вклад она сделала в сфере политической риторики. По праву победителя и в силу глубокой личной убежденности генерал Макартур сам часто говорил о демократии, связывая существование новой мирной Японии с правительством, основанным, по его словам, на свободно выраженной воле японского народа. Со своей стороны, император Хирохито в новогоднем обращении к народу сделал попытку развеять окружавшую монарший дом мистическую ауру, но в его речи, конечно, не было ничего из традиционного американского набора заявлений. Демократические ценности получили самое памятное воплощение в японской конституции 1947 года, в основе которой лежала идея исключительного суверенитета народа. Статья 1 нового основного закона страны гласила: «Император является символом государства и единства народа, его статус определяется волей народа, которому принадлежит суверенная власть» [185].

Но, вероятно, самый поразительный отход от существующей конституционной теории и практики не только в Японии, но и во всем мире, мы видим в статье 9:

Искренне стремясь к международному миру, основанному на справедливости и порядке, японский народ на вечные времена отказывается от войны как суверенного права нации, а также от угрозы или применения вооруженной силы как средства разрешения международных споров.

Для достижения цели, указанной в предыдущей статье, никогда впредь не будут создаваться сухопутные, морские и военно-воздушные силы, равно как и другие средства войны. Право на ведение государством войны не признается.

Решающую роль в появлении этой конституционной статьи сыграл не уставший от войны народ, не активисты движения за мир, а генерал Дуглас Макартур.