Краткая история крестовых походов

Явно требовался новый крестовый поход, но папа Евгений III (1145–1153) вряд ли был способен разжечь мировой пожар. Набожный и кроткий итальянец занял трон Святого Петра только на несколько месяцев, да и то лишь потому, что никого более компетентного для этого поста в тот момент не оказалось. Незадолго до описываемых событий Рим вновь погрузился в очередную конвульсию политического хаоса, а мягкий понтифик отнюдь не подходил для того, чтобы положить этому конец. Во время первой поездки случилась беда. В тот самый момент, когда его эскорт скрылся из виду, городские ворота закрылись и было объявлено (наверняка в приступе ностальгии) о восстановлении Римской республики. Учредили Сенат, дополнив его республиканской конституцией, а временным главой избрали сенатора. Папе Евгению III, отныне бездомному, пришлось колесить от одного европейского двора к другому, пытаясь заручиться поддержкой, чтобы изгнать новых правителей Рима. Его вряд ли можно было назвать вдохновляющим лидером, который требовался для объединения христианства.

Тем не менее Евгений сделал все от него зависевшее. В декабре 1145 года издал папскую буллу Quantum praedecessores[84], тем самым призвав к новому крестовому походу. Однако отреагировали на нее довольно вяло. Хотя на историях о великих героях Первого крестового похода в Европе выросло целое поколение, к участию в новом мало кто проявлял интерес. Три месяца спустя Евгений предпринял новую попытку, еще раз выпустив ту же буллу, старательно изложив правила, которые, как он надеялся, сподвигнут знать присоединиться к нему. Кредиторам запрещалось взимать процент с любых займов крестоносцев, а погашение долгов временно приостановили.

Вполне возможно, что моральный авторитет папы подорвало то обстоятельство, что он находился в изгнании во Франции. Если Бог лишил Евгения III своей милости, то какой смысл вообще его слушать? С другой стороны, не исключено, что на мобилизацию оказал негативное влияние другой слух, достигший Европы вместе с новостью о падении Эдессы: поговаривали, что какой-то великий христианский король по имени Пресвитер Иоанн успешно воевал на востоке с исламской угрозой[85]. Он якобы уже завоевал древнюю персидскую столицу и теперь двигался на запад, в сторону Иерусалима. И хотя человек этот был несторианцем, то есть принадлежал к еретической ветви христианства, данное обстоятельство совершенно не помешало ему выступить в защиту государств крестоносцев.

Так или иначе, но никто из видных деятелей не выказал готовности встать под знамена. Германский монарх Конрад III ответил категоричным отказом, а благочестивый французский король Людовик VII хоть и видел для себя определенный соблазн, но всем его попыткам присоединиться активно противился его влиятельный советник Сугерий, аббат Сен-Дени[86].

К счастью для папы, в Европе все же существовала знатная особа, обладавшая моральным авторитетом и силой характера, чтобы не провалить новый крестовый поход. Уже в юности Бернард Клервоский демонстрировал удивительную харизму. Родившись в привилегированной среде французской аристократии, он получил отменное образование, заслужив уважение со стороны как преподавателей, так и товарищей-студентов. В возрасте двадцати трех лет он решил посвятить жизнь церкви и проявил такой напор, что даже убедил три десятка своих друзей и близких уйти вместе с ним в цистерцианский монастырь.

А вскоре совершил поистине головокружительный взлет. По прошествии всего двух лет Бернарда назначили аббатом монастыря Клерво, а еще через какое-то время он уже пользовался расположением как духовных, так и светских властей.

Ведомые его бескомпромиссной и пылкой рукой, цистерцианцы стали самым популярным монашеским орденом в Западной Европе, а сам Бертран многое контролировал на континенте. Он практически в одиночку положил конец ереси в церкви, а благодаря его публичной поддержке тамплиеров рыцарей Храма признали монашеским орденом. Демонстрируя меру своего уважения к этому человеку, папа Евгений III в его честь даже взял имя Бернардо.

Однако почтение, питаемое папой к Бернарду, не было взаимным. Аббат Клервоский считал Евгения безнадежным тупицей, неспособным добиться никакого результата. И тот факт, что такой человек официально стоял во главе католической церкви, был второстепенной деталью, которую аббат в большинстве случаев мог игнорировать. Однако Бернард разделял озабоченность папы делами на Востоке, поэтому, когда Евгений попросил его произнести проповедь в поддержку крестового похода, тут же согласился.