Краткая история Лондона

Между тем параллельно имело место обновление совсем иного рода: повторилась история с реакцией Сити на план Кристофера Рена после Великого пожара. Еще в 1944 году был принят акт, позволявший немедленную перестройку зданий, пострадавших от бомбардировок, даже если ущерб был небольшим. Любые частные помещения, которые в военное время использовались как конторы, могли сохранить статус офисного здания. Кроме того, в третьем приложении к закону 1947 года была лазейка, позволявшая в целях содействия реставрации добавлять 10 % к объему любого разбомбленного здания; эта льгота имела приоритет над правилами стандартного зонирования.

Такая батарея предполагаемых спасательных мер, при всех благих намерениях, оказалась фатальной для плана Аберкромби. Закон 1947 года стал мощным отрицательным стимулом для коренного обновления и при этом предусматривал такое количество изъятий и лазеек, что спровоцировал буйный расцвет коррупции. Лазейка из третьего приложения была просто вопиющей. Ответственный за нее министр Льюис Силкин позднее признавался: «Мы не подозревали, что ею можно будет злоупотреблять», но не сделал ничего, чтобы исправить положение. Тем самым Уайтхолл лишь подтвердил свою традиционную неспособность планировать развитие столицы. Подобно планам военных сражений, градостроительный план Аберкромби вызывал только один вопрос: сколько времени он выдержит после первого столкновения с противником?

Город сопротивляется

Противником Аберкромби была измученная душа послевоенного Лондона. Справедливость требует признать: город выглядел ужасно. Здания были темными и грязными. Дым и сажа застилали архитектурные детали, восхищавшие людей Викторианской и Эдвардианской эпох, но практически невидимые для лондонцев 1940-х годов. В тот момент было почти невозможно представить, что эти почерневшие глыбы камня могут быть хоть сколько-нибудь привлекательными. Разбомбленные улицы, похожие на щербатые рты, были засыпаны щебнем. В своей истории восстановления Лондона Лайонел Эшер писал: «Там, где закоптелые террасы остались невредимыми, из прогнивших мешков на мостовые сыпался песок, подвалы наводняли крысы, сады на задних дворах заросли бурьяном, не кошенным несколько лет». В городе доминировал черный цвет, разбавленный только зеленью редких деревьев и ярко-красной россыпью автобусов, телефонных будок и почтовых ящиков. Я никогда не забуду этот красный цвет, – всегда казалось, что они едва-едва покрашены. Это была улыбка, которой Лондон встречал превратности судьбы.

И все же что-то уже двигалось в пыли. По утрам после налетов на лондонских улицах можно было увидеть мужчин с блокнотами в руках, бродивших по развалинам. Их интересовали не утопии Ле Корбюзье, а прибыль. Многие из них еще до войны окончили Лондонский колледж управления недвижимостью и добились признания, снося старые особняки Вест-Энда и строя на их месте новые здания. Это были застрельщики очередного бума. Их метод работы состоял в следующем: наутро после авианалета обзванивать агентов по недвижимости в поисках одурелых собственников, отчаянно желающих продать свою недвижимость. Они знали, что жизнь в городе не остановится, даже если все остальные погрузились в сон. Лондон, как и в 1666 году, стал полем битвы за выживание. Людям нужно было где-то работать, а работа – это офисы. Прибыль прежде всего! Когда бомбы перестали падать, интеллектуалы вроде Аберкромби оказались не нужны ни собственникам земли, ни арендаторам, ни застройщикам. Подняв голову из пыли, Лондон посмотрел на обитателей Уайтхолла и зала заседаний Совета графства – и произнес решительное «нет».

Некоторые из этих предпринимателей открывали магазины. На руинах «Блица» выросли и империя мужской одежды Fifty Shilling Tailors Генри Прайса, и сеть Монтегю Бертона, прозванного «портным со вкусом». Другим нужна была только земля под застройку. Среди них были такие известные в дальнейшем бизнесмены, как Гарольд Сэмюэл, Джо Леви, Чарльз Клор, Феликс Фенстон, Джек Коттон и Макс Рейн. В 1960-х годах молодой бизнес-журналист Оливер Марриотт был заинтригован тем, как горстка неизвестных прежде лондонцев в одночасье стала миллионерами. В своей книге «Бум недвижимости» (The Property Boom; 1967) Марриотт описал этих людей, сыгравших на наивности чиновников, занимавшихся городским планированием в Лондоне, а также на несовершенствах и лазейках закона 1947 года. К концу 1940-х годов, казалось, началась новая война. На одной стороне была армия радикальных идеологов, на другой – нерегулярные партизанские части, подстегиваемые честолюбием и немалой жадностью. Между ними лежало поле боя – лондонский рынок недвижимости.

Фестивальная интерлюдия