Краткая история смерти

Маленький участок Клэпборд-Хилл-роуд, который шел вдоль берега реки, покуда тот, изогнувшись, не вливался в город, исчез следующим, вскоре после того, как пропал дальний край поля для гольфа, включая девятую, одиннадцатую, двенадцатую и четырнадцатую лунки. Потом настала очередь старого склада матрасов на противоположной стороне района монумента, затем — нижней половины Эм-стрит, а потом, через несколько дней, исчезла и сама река. Слепой начал думать, что стена, медленно сдвигаясь, поглощает город со всех сторон. У него не было никаких прямых подтверждений, но он невольно представлял себе гигантский пузырь, который стягивался по окружности, поднимаясь снизу и оседая сверху. Он не знал, что произойдет, когда эта штука наконец сократится до размеров точки.

Иногда, когда любопытство брало верх, слепой шел в парк послушать, что говорят другие. Никто ничего особенного не заметил — то есть вообще ничего. Некоторые говорили, что регулярно посещают внешние границы района, каждый день или несколько раз в неделю. Другие предпочитали держаться как можно ближе к центру города — ну или того, что от него осталось. Иные признавались, что им страшно, но большинство, казалось, просто покорились и ждали, что будет дальше.

Один человек сказал слепому, что обходил пузырь (он называл его «кругом») каждое утро, прежде чем отправиться на работу. Каждый день пропадал очередной кусочек города, и прогулка становилась короче. Он работал зубным врачом — когда слепой открыл рот и зевнул, он сказал: «Дальние зубы у вас просто в ужасном состоянии. Приходите как-нибудь, и я посмотрю на них получше». Уходя, дантист оставил визитку с идеальной матовой поверхностью. Для пальцев слепого она была нечитаемой, поэтому он ее выбросил.

Спустя некоторое время люди начали сравнивать исчезновение частей города с переходом, предполагая, что город тоже переживает некоторое его подобие, прекращает собственное существование, перетекает из одной сферы бытия в другую. Хотя эта метафора была не самой яркой, она, разумеется, распространилась, и слепой думал, что в ней есть доля истины.

Если кто-нибудь упоминал о переходе, слепой неизбежно заговаривал о пустыне. Он ничего не мог поделать. Пережитый опыт чуть не сломал его, и он не сомневался, что об этом-то точно не забудет.

Однажды, после долгого утра, проведенного в парке, он проходил мимо открытой двери ресторана и услышал, как двое спорят, считать ли обитателей города телами или душами.

— Разумеется, мы — тела, — сказал один. — Тела, и ничего более. Ты когда-нибудь слышал, чтобы души ели гамбургеры и хот-доги? Или чтобы у души свело ногу посреди ночи?

Второй ответил:

— Откуда тебе знать, что может быть и чего не может быть с душой? Ты что, уже не первый раз умираешь?

— Есть всемирная история исследований о душе. Люди писали об этом на протяжении тысяч лет, Пакетт. О чем, по-твоему, там речь? О строении души, вот о чем. Создание концепта с нуля. Я изучил вопрос не хуже тебя, и вот что я скажу… — Послышался двойной гулкий стук — спорщик похлопал себя по груди. — Это — не душа.

— Но послушай, — перебил второй, — все, кто писал о душе, сходятся лишь на том, что она высвобождается из тела, когда человек умирает. Таково основное положение, если не ошибаюсь.

— А кто сказал, что мы не воплотились заново?

— Я говорю. Я. Здесь и сейчас.

Слепой понял, что в самую суть их дискуссии закралась ошибка. Они путали душу и дух. Многие используют эти термины небрежно, подменяя ими друг друга, как будто нет никакой разницы, но ведь дух и душа — не одно и то же. Тело — материальная составляющая человека. Дух — нематериальная. А душа — просто связующее звено.

Так в детстве говорил ему отец — священник Первой Христовой церкви; хотя слепой уже давно перестал верить в Бога — или по крайней мере в учение Первой Христовой церкви, — разница между духом и душой не утратила для него смысла. Когда человек умирает, связующая нить в виде души обрывается. Остаются только тело — кучка минералов и праха — и дух. Душа — всего-навсего результат их взаимодействия, точь-в-точь как рябь, которая возникает на поверхности воды, когда дует ветер. Если убрать ветер и воду, рябь исчезнет. А если нет? Слепой подозревал, что тогда появляется так называемое привидение. Привидение — то, во что превращается душа, задержавшаяся дольше положенного. Рябь без воды и ветра, связующая нить, отделенная от тела и духа. Но слепой не был привидением. Он хорошо это понимал.

Ему захотелось подойти к столику, за которым сидели спорщики, и прервать их, сказав: «Джентльмены, я, возможно, тело или дух, но уж точно не душа». Впрочем, разговор уже двинулся дальше, и теперь мужчины говорили о чем-то другом.

Слепой услышал, как стул заскрежетал по полу. Кто-то молол перец на ручной мельничке, какая-то женщина смеялась и шлепала ладонью по столу.

Где-то зазвонил звонок.

На гриле шипел жир.

Птицы пели ближе, чем когда бы то ни было.