Краткая история тела. 24 часа из жизни тела: секс, еда, сон, работа

Организм человека обладает набором из примерно 25 рецепторов горечи, которые, как считается, развились в результате эволюции для выявления яда в растениях и пище. «Практически в каждом растении, съедобном или нет, содержатся токсины, от которых мы можем заболеть», – говорит Пол Бреслин из Центра вкуса и обоняния имени Монелла[84]. Разборчивость маленьких детей, часто отвергающих горькие овощи и фрукты, может быть эволюционным инструментом защиты организма от отравления. Похожим образом тошнота и отвращение к некоторой пище во время беременности могли выработаться для защиты плода от природных токсинов. Женщины более чувствительны к горечи, чем мужчины, хотя эта чувствительность изменяется в течение жизни, возрастая в период полового созревания и достигая пика в начале беременности. После наступления менопаузы эта чувствительность снижается, – возможно, потому, что отпадает необходимость защищать плод в утробе.

Ученые недавно обнаружили некоторые вариации генов рецепторов горечи, выделив около 200 немного различающихся форм рецепторов[85]. Бреслин выяснил, в частности, что люди с определенной вариацией одного гена считают водяной кресс, брокколи, листья горчицы и другие подобные овощи (содержащие вещества, вредные для щитовидной железы) на 60 % более горькими, чем люди с другой вариацией[86]. Так что, хотя мы и обладаем одинаковым набором из примерно двух десятков генов, ответственных за рецепторы горечи, каждый из нас наделен своей уникальной системой восприятия, которая заставляет нас или морщить нос, или пускать слюнки перед тарелкой овощей, во вкусе которых ощущается горчинка.

* * *

Мои гены диктуют мне и то, какую кофточку надеть к брюкам или юбке. Сочетается или нет алый с нефритово-зеленым – это мы решаем, следуя подсказке генов, которые различны не только у разных людей, но и у мужчин и женщин. Вот вам возможное объяснение жарких супружеских споров при выборе цвета одежды и краски для стен. Эти гены сформировались у наших предков-приматов в далеком прошлом.

Однажды мне представилась замечательная возможность посмотреть в глаза родственнику-примату, шестилетнему шимпанзе по имени Джек. Годами я слышала о том, насколько мы близки к шимпанзе на эволюционной лестнице, сколько у нас одинаковых участков молекул ДНК (то есть генов), как мы схожи по анатомии и физиологии. Обменявшись взглядами с восприимчивым, умным и забавным Джеком, я уверилась в близости нашего родства еще больше. Разумеется, разница была: у Джека уши больше, а голова меньше, чем у меня. Ноги короче, пальцы ног выглядят по-другому, а руки он использует для ходьбы. Он не молится, не поет колыбельных и не сплетничает о приятелях – по крайней мере, насколько я могу судить. Однако смотреть ему в глаза – пусть и более темные, но так похожие на мои – было удивительно и трогательно-волнующе.

Джек ничего не любит так, как виноград и другие мелкие фрукты, которые получает в награду. Он покачивает их на нижней губе, выдвигая ее так далеко, как только можно, а затем перекатывает лакомство обратно и стряхивает в рот.

Расположение глаз на нашем лице – это наследство пращуров, которым бинокулярное зрение помогало охотиться. И уникальностью цветового зрения человек, как и шимпанзе, обязан своим разборчивым плотоядным и травоядным предкам.

Различать все оттенки цветов – алый, бургундский, бирюзовый, оливковый – мне позволяет взаимодействие трех видов «колбочек» (клеток сетчатки), каждый из которых обладает пигментом, ответственным за цвет определенного участка спектра: красный, зеленый и синий. При помощи этой трихроматической системы мы можем распознавать до 2,3 миллиона оттенков цвета. Наш организм настолько чувствителен к красному и зеленому участкам спектра, что мы замечаем разницу при различии в 1 % длины волны.

Наши доисторические предки-млекопитающие имели дихроматическое зрение, как и некоторые их современные потомки, не воспринимая красной части спектра[87]. Затем, 30–40 миллионов лет назад, в гене африканских приматов (включая наших предков), который отвечает за воспринимающие свет рецепторы, произошла мутация, и они начали различать и красный цвет. Это небольшое изменение, как полагают ученые, дало нашим обитающим на деревьях предкам явное преимущество в поисках пищи, выборе спелых плодов и нежных красных листочков вместо обычной зеленой листвы. (Это усовершенствованное цветовое зрение могло иметь большое значение для распознавания других важных объектов на фоне окружающей природы, например ядовитых змей с яркой окраской[88].)

Новые исследования говорят об индивидуальных вариациях в восприятии красной области спектра[89]. Изучая ген, который несет информацию о белке, воспринимающем красный цвет, ученые обследовали 236 человек в разных уголках земного шара и обнаружили 85 вариаций этого гена – примерно в три раза больше, чем встречается в других генах. Эта вариация может давать каждому из нас свое понятие об оттенках.