Краткий философский словарь

Для Аристотеля И. также основывается на подражательной способности. Подражание – это по существу познавательная способность. И. как подражательная деятельность включает также моменты удовольствия, которое основывается на радости узнавания. И. говорит о возможном, о том, что «могло бы случиться». Поэтому оно не погрязает в воспроизведении частностей, в чем и превосходит описательность истории.

Аристотелю принадлежит разработка понятия катарсиса – очищения человеческой души от низменных страстей посредством созерцания – особой формы познания. И. обязательно включает элемент удовольствия, воспитывает, расширяет познавательный кругозор. Такой взгляд на искусство был весьма популярен в античности и в более позднее время. По словам Плутарха, переход от незнания к знанию труден, подобен резкому переходу от тьмы к свету. Искусство необходимо как низшее звено в познании. Основное назначение искусства – воспитание ума: «Как учитель детей наставляет на ум, так людей уже взрослых – поэты».

Отношение к И. как к подражанию природе – «лучшему мастеру форм» – характерно для эпохи Возрождения. Воспроизведение природы и лучшего ее творения – человека – основная задача И., достижение внешнего правдоподобия оказывается сферой приложения специального знания – анатомии, математики, статистики. Деятели художественной культуры Возрождения ориентировались на идеал, выверенный с помощью точного знания. С другой стороны, художественная культура Возрождения – это культура признания безграничности творческого развития человека, его совершенствования; она стирала грани между телесным и духовным, «внешнее» делала равноценным «внутреннему». «человеческий взгляд на мир» (линейная перспектива в живописи) становится преобладающим. Так рождается «иллюзионизм» – удвоение реальности, в котором закрепляется абсолютность человеческой субъективности.

В XVII в. французский теоретик классицизма Н. Буало также исходит из принципа подражания природе, однако он, опираясь на идеи французского рационалиста Р. Декарта, его программу очищения разума от страстей, выдвигает идею подражания природе не в ее чувственно-вещных характеристиках, но как постигаемой разумом структуре. Критерием красоты оказывается ясность, выявляемая только разумом, – особая модель человека нового времени, согласно которой познавательная способность тождественна сущности человека, определяет и воспитательное назначение И.

В век Просвещения основное назначение И. и его сущность также определяются его познавательной функцией. Художник ничего не изобретает, однако он наделен более острым зрением, нежели обычный человек, который не может самостоятельно увидеть истинное положение вещей. Познавая, И. морализирует, становится «школой нравственности», воспитывает гражданина. Познавательная природа И. в эпоху Просвещения становится основой выполнения им не только морально-воспитательной, но и идеологической функции – «приговора о явлениях жизни».

Для сторонников теории самовыражения И. является безграничной сферой проявления ничем не ограниченной активности. Представители немецкого романтизма рассматривали его в качестве внутреннего шифра души художника. «Музыкант, – писал Новалис, – изымает существо своего искусства из самого себя, и никакое подозрение, что он подражает кому-то, не может коснуться его». Эмоциональная перегруженность так понимаемого И. делает его естественным средством «заражения» читателя, зрителя эмоциями автора. И. с этой точки зрения превращается в исповедь. По мнению Л. Н. Толстого, И. опирается на единство душевного опыта людей: «Искусство есть деятельность человеческая, состоящая в том, что один человек сознательно известными внешними знаками передает другим испытываемые им чувства. А другие люди заражаются этими чувствами и переживают их».

Знаково-символическая концепция рассматривает И. не в привычной системе «человек – мир», но либо как абсолютно замкнутую, автономную систему деятельности, либо как форму связи человека с чем-то запредельным, с Богом. История подхода к И. как к знаково-символической системе – это его современная история. Однако и в прошлом существовал подход к И. как к деятельности, результаты которой открывают нам дорогу в иной, потусторонний мир.

Особенности иконописи как элемента художественно-эстетической культуры можно понять только в рамках символической концепции И. На иконе как целостном религиозно-эстетическом символе за явным постоянно угадывается тайное – «письмена Бога».