Краткий курс по русской истории

Между этим старым стилем житий и простой биографией лежала еще ступень, которую прошло древнерусское житие в своем литературном развитии. Разсмотренные выше жития XVII в. в выборе биографическаго содержания и в его изложении остаются верны господствующему направлению русской агиобиографии XV–XVI вв., отличаясь от нея вообще меньшим литературным искусством. Но уже во время Макария, в житиях, составленных для Степенной книги, стало заметно стремление дать преобладание биографическому разсказу над общими реторическими местами жития и изобразить деятельность святаго в связи с другими историческими явлениями его времени. То же стремление видели мы в редакции жития Александра Невскаго, составленной Ионой Думиным. В XVII в. можно собрать небольшую группу произведений такого же характера. Они стремятся изучением и сводом разных источников достигнуть большей биографической полноты сравнительно с прежними житиями. Впрочем, историк приобретает очень мало от большей части этих ученых редакций: составители их стояли слишком далеко от времени жизни описываемых лиц и могли воспользоваться лишь источниками, и без них известными. Только биография Троицкаго архимандрита Дионисия дает понять, какия любопытныя подробности могли попасть в житие под влиянием изменившагося взгляда на задачи биографа, если последний стоял достаточно близко к описываемым событиям. Автор этой биографии Симон Азарьин довольно любопытное лицо. Слуга княжны Мстиславской, он больной пришел к архимандриту Дионисию лет за 8 до его смерти, получил от него исцеление и 6 лет служил ему келейником. В 1630 г. троицкия власти послали его строителем в приписной монастырь на Алатырь, и он не видел кончины своего учителя в 1633 г. Скоро он воротился в обитель Сергия, в 1634 г. сделался казначеем монастыря, а спустя 12 лет келарем. Вероятно, в монастыре приобрел он книжное образование и литературный навык. Он оставил много собственноручных рукописей и несколько произведений, дающих ему место среди хороших писателей Древней России. Его изложение, не всегда правильное, но всегда простое и ясное, читается легко и приятно, даже в тех обязательно витиеватых местах, где древнерусский писатель не мог отказать себе в удовольствии быть невразумительным. По воле царя Алексея Михайловича Симон приготовил к печати житие преп. Сергия, написанное Епифанием и дополненное Пахомием, подновив слог его и прибавив к нему ряд описанных им самим чудес, которыя совершились после Пахомия в XV–XVII вв. Эта новая редакция вместе с житием игумена Никона, похвальным словом Сергию и службами обоим святым напечатана была в Москве в 1646 г. Но мастера печатнаго дела отнеслись с недоверием к повести Симона о новых чудесах, напечатали из нея 35 разсказов, некоторые неохотно и с поправками, остальные опустили вовсе. В 1653 г., возстановляя первоначальный вид своего сказания, Симон прибавил к нему обширное предисловие, в котором изложил свои мысли о значении Сергиевой обители и сделал несколько любопытных замечаний касательно истории жития ея основателя. Здесь он говорит, что некоторыя из новых чудес он сам видел, другия отыскал в летописных книгах и в сказании Авраамия Палицына об осаде Троицкаго монастыря. Одновременно с этими трудами работал он над житием Дионисия. Этот труд был вызван просьбою кожеозерскаго инока Боголепа Львова, предполагаемаго автора записки о пустыннике Никодиме, жившаго несколько времени до пострижения в Сергиевом монастыре. В 1648 г. житие было уже готово и послано к Боголепу; но, считая его еще не вполне отделанным, автор долго не решался распространить его. Он дополнял биографию новейшими чудесами до 1654 г., когда она получила окончательную отделку. Симон смотрит на обязанности биографа гораздо строже сравнительно с большинством древнерусских писателей житий: он разборчивее в источниках и заботится не только о полноте, но и о фактической точности жизнеописания. Он хорошо знал 6 лет из жизни Дионисия, прожитых под одной с ним кровлей; многое сообщил ему сам Дионисий; остальное он старался изучить по разсказам наиболее достоверных свидетелей. Так, о молодости Дионисия ему поведали троицкие старцы, земляки архимандрита, Гурий и Герман Тулуповы, учившие Дионисия грамоте. Руководясь мыслью, что «Бог не хощет ложными словесы прославляем быти и святым неугодно есть затейными чудесы похваляемым быти», Симон для успокоения своей совести и недоверчивых читателей старался достать от самих разскащиков или других знающих людей письменное подтверждение сообщенных ему изустных разсказов. Повесть об иноке Дорофее, слышанную от учителя его Дионисия, он читал многим и возбудил сомнение; биограф послал ее для поверки к соборному московскому ключарю Ивану Наседке, сотруднику Дионисия в деле исправления книг и самовидцу Дорофеевых подвигов. Иван отвечал посланием, в котором подтвердил и дополнил собственными воспоминаниями разсказ Симона, и последний целиком приложил это послание к своему разсказу. Кончив биографию и отправив один список к Боголепу, Симон давал другой читать многим старшим современникам Дионисия. Встретив недоверчивыя замечания от некоторых, он отослал всю биографию к тому же ключарю, «да видит и судит, аще сия такое сть». Наседка «в строках поисправил и поисполнил» пробелы в труде Симона и, возвращая его, прислал автору свою обширную записку о той поре жизни Дионисия, когда он стоял близко к последнему. Записка распространяется именно о том, что кратко изложено у Симона, и, разсказывая еще проще последняго, рядом с превосходным очерком бедствий Смутнаго времени сообщает любопытныя сведения о деятельности Дионисия и о его противниках. Симон не внес этой записки в текст своего труда, «да не како на свой разум преложу чуж труд»: едва ли не впервые в древнерусской литературе житий встречаем здесь строгое различие между своим и чужим. Наконец, для устранения недоверия Симон приложил к биографии вместе с запиской Наседки ряд других документов, подтверждающих его разсказ. Мы видели, что Епифаний задумывал биографию Сергиева племянника Феодора; неизвестно, была ли она написана. Сохранившееся житие его с очерком позднейшей судьбы Симонова монастыря составлено по довольно большому количеству известных источников, к которым оно не прибавляет почти ничего новаго. Главным из них были Епифаниево житие Сергия и летописныя известия XIV в.; можно также заметить выдержки из житий митр. Алексия, Кирилла Белозерскаго, кн. Димитрия Донскаго, Леонтия Ростовскаго, митр. Ионы и из сказания Иосифа о русских подвижниках. Эта ученая компиляция не отличается ни искусством изложения, ни стройностью состава и часто делает отступления некстати. По истории Симонова монастыря, прерывающейся на времени царя Михаила, можно думать, что житие составлено около половины XVII в. Такова же третья редакция жития тверскаго князя Михаила Ярославича. Основой ея послужила вторая редакция, дополненная известиями из летописи и новыми реторическими распространениями; составитель прибавил к житию новое предисловие, витиеватую и длинную похвалу, надгробный плач княгини из жития Димитрия Донскаго и два сказания: о обретении мощей князя в 1634 г. и о переложении их в 1654 г. Это последнее событие подало Тверскому архиеп. Лаврентию повод установить празднование Михаилу и, по всей вероятности, составить новую редакцию жития. При том же Лаврентие, по благословению патриарха Никона, установлено праздновать день перенесения мощей другаго местнаго святаго, епископа Арсения, и в 1655 г. составлена служба на этот праздник. К чудесам XVI в. в житии Арсения прибавлено 26 новых (с 1606-го по 1664 г.); но житие не подверглось при этом новой обработке. Приложенная к чудесам похвала Арсению есть подражание похвале кн. Михаилу и, может быть, написана тем же автором. С биографией кн. Михаила сходна по строю и характеру новая редакция жития Феодора, князя ярославскаго. Сам составитель объясняет свою задачу: «О нем же преже сего обретаеми суть многия повести глаголемы и пишемы, но обаче не во едином месте, она в летописаниях, иная же инде, прочая же вкратце писана в житии его, и от всех сих да соберется ныне во едину словесную пленицу». Впрочем, главным источником служили прежния редакции, которыя автор дополнил немногими известиями из летописи. Вновь написаны и прибавлены к житию похвальное слово, витиеватое подражание Пахомию, и сказание о новом перенесении мощей в 1658 г., подавшем повод к установлению местнаго праздника 13 июня и, очевидно, к составлению новой редакции кем-либо из братии Спасскаго монастыря в Ярославле.