Краткий миг

И я дал слово. И сегодня уже работаю в рекламе. Разумеется, это технологии двойного назначения, реклама и война сегодня сомкнулись, реклама стала оружием массового поражения. Не летальным, но эффективным. Как когда-то в двадцатом веке гражданские предприятия быстро перепрофилировалсь в военные, а потом, помните, была в моде так называемая конверсия — обратное перепрофилирование. Так и теперь: воздействовать на мозги населения можно в самых разных целях — военных и мирных. Собственно, между войной и миром сегодня нет непроходимой стены. Однако в рекламе используются гораздо более слабенькие конструкции. Профессионально мне особо не интересные: это вчерашний день. Разумеется, мне было бы интереснее работать не с торгашами, а с героями.

Увидев лёгкое непонимание Ивана, пояснил:

— Я очень люблю простенькое эссе Зомбарта “Handler und Helden” — «Торгаши и герои». Тоже, видите, аллитерация в заглавии — как Вы любите. Мне было бы интереснее работать с Helden, чем с Handler. Торгашей я не понимаю и не чувствую, это чуждый мне психотип, хотя, конечно, технически могу на них работать. Я, разумеется, предпочёл бы работать с вами, Иван. Но я связан словом. Жульничать я не могу и не хочу. Да это и невозможно, за мной наверняка следят, при ослушании ликвидируют, и правильно сделают.

При слове «ликвидируют», да ещё произнесённом совершенно спокойно и обыденно, Прасковья внутренне вздрогнула.

— Согласен. Я готов был к такому ответу, — спокойно ответил Иван. — А вот такой вариант. Не могли бы Вы поучить, потренировать наших специалистов? Или даже просто подобрать способных людей.

Богдан слегка рассмеялся.

— Уже.

— Что уже? — не понял Иван.

— Уже начал.

— Что начали? — изумился Иван.

— Подбирать пригодных людей, — ответил Богдан. — Это единственное стоящее дело — подбирать годных людей.

— Годных людей?

— Ну да, тех, кого Карлейль называл able men, — пояснил Богдан. — От них всё зависит — не от общественного строя, не от «институтов», — он произнёс это слово со злой иронией, — а только от них. Побеждает та система, которая позволяет лучше находить и выдвигать годных людей. В России с этим плохо, очень плохо. Отвратительно. В этом огромная слабость России. Но я стараюсь! — проговорил он с детской похвальбой.

— Богдан, Ваша бабушка была абсолютно права: самоуправство у Вас в крови, — покачал головой Иван. — И кого же Вы нашли?

— Двоих нашёл, — улыбнулся Богдан. — Один — просто потрясающий. Познакомьтесь с ним. Ему лет двадцать пять, он аспирант МГУ. Зачем он аспирант МГУ — это, кстати, для меня загадочно. Его нужно привлечь к серьёзной работе, а он занят нелепой ритуальной вознёй.

— Какой вознёй? — удивился Иван.

— Изготовлением так называемой диссертации под руководством каких-то старых баб обоего пола. Вообразите абсурд: идёт война, мировая борьба нарастает, ожесточается, изощряется. А потрясающий учёный, изобретатель масштаба Леонардо да Винчи, способный создавать оружие этой войны, — занят правильным оформлением какой-то здоровенной тетради, называемой диссертацией. Старые бабы и врождённые научные импотенты упрекают его в неправильном оформлении каких-то ссылок, отсылок и чего-то в этом роде. Представляете? — Богдан раскраснелся, негодующе жестикулируя. Прасковья любовалась его наивным возмущением.

— Диссертация, Богдан, у них нечто священное. Это не лечится, — примиряюще заметил Никаноров.

— Иван, это же нелепость! Абсолютно средневековая процедура, происходящая из средневековых схоластических диспутов. Не зря на некоторых языках «защищать диссертацию» дословно звучит как «поддерживать тезис». Это прямая отсылка к схоластическому диспуту. При всей моей любви к Средневековью не могу не признать это абсурдом. Ну ладно, всякие там старые бабы, научные импотенты, преподавальцы — пускай жуют своё мочало, но мой Женя должен работать. Должен дело делать. Создавать нечто новое, не существовавшее прежде; это единственное дело, достойное мужчины. Создавать и воевать, бороться. Если это новое помогает воевать — значит, жизнь твоя не идёт впустую. А его вынуждают жевать жвачку. Иначе его не признают полноценным учёным, как он мне объяснил. Понимаете, Иван, надо спешить, эта отрасль развивается очень стремительно. А Ваши люди ведут себя так, словно впереди вечность.

Иван откровенно любовался негодованием Богдана.

— Это не мои люди, — покачал он головой.

— Так сделайте их своими, чёрт побери! — воскликнул Богдан. — Я сказал Жене: «Наймите какую-нибудь тётку с кафедры, чтобы она Вам всё правильно оформила, я это оплачу, а Вы давайте работайте, не отвлекайтесь». Но он как-то мнётся, стесняется, тьфу.

— Как его фамилия? — деловито спросил Иван.

— Сидоров Евгений… Васильевич, кажется; да, Васильевич.

34

— Мы займёмся им, Богдан, обещаю Вам, — Иван черкнул в телефоне. — Но давайте поговорим о Вас. В каких формах Вы могли бы нам помочь?