Краткий миг покоя

Группа переглянулась. Им очень хотелось отказаться. Но что-то было в глазах лидера такое, что никто не отважился.

Ничего не оставалось, как набраться силы и злости на завтрашнюю акцию. Это, в принципе, ребятам удавалось — до сих пор, по крайней мере.

* * *

Игорь проснулся рано утром и не сразу понял, откуда взялось это странное, сосущее ощущение, которое впилось ему под ложечку. Потом сознание преодолело сонное оцепенение, и он понял: сегодня все случится, наконец-то свершится главное событие его жизни.

Ведь что можно считать главным, знаковым? Да только то, что меняет твою жизнь раз и навсегда. Игорь на полном серьезе надеялся, что сегодняшнее дело станет завершающим этапом прежней жизни. Сегодня они возьмут драгоценности и деньги и пропадут на некоторое время. Потом лично он сделает себе другие документы и уедет из Москвы. Или даже из России. Ну, конечно, особо не размахнешься с фальшивыми документами, выбор стран для бегства невелик… но все равно — только не здесь!

Игорь приготовил завтрак и стал смотреть в окно. Там было как-то необыкновенно красиво. Поток машин на улице отбрасывал по сторонам сочные, мягкие блики утреннего солнца, люди расцвечивались этими бликами в разные приятные краски, становились будто бы стеклышками в огромном калейдоскопе.

Игорь задумался: а вот как понимать эту странную красоту? Это исключительно потому, что он решил отчаянно преступать закон и вообще идти на дело, непосредственно связанное с риском для шкуры, или сегодня все-таки очень хорошее утро? Мотин некоторое время думал, но так и не решил.

Он стал проверять снаряжение. Еще раз убедился, что все в полном порядке. Глянул на часы. До назначенного сбора оставалось еще два часа. Он решил, что, пока суд да дело, можно почистить оружие. Неторопливо так, с чувством, с толком, с расстановкой, чтобы прочувствовать каждую железку, каждый винтик… Да и просто — нравился Игорю запах металла и смазки.

* * *

Совсем другой настрой царил сегодня в стане боевой группы Геры Блохина. С самого утра все пребывали в состоянии нездорового возбуждения, которым тщательно маскировался страх. Именно сейчас, когда до акции оставалось совсем немного времени, на «партизан» по-настоящему накатило.

Все, кроме Максима, ночевали у Геры. Такое случалось довольно часто — благо жил лидер один. Только вот сегодняшнее пробуждение очень сильно отличалось от предыдущих.

Обычно все происходило примерно так: пиликал будильник на чьем-то мобильном телефоне. В ответ слышалась невнятная ругань, будильник глушился, и снова наступала тишина. Через несколько минут срабатывал второй будильник. Телефоны, надо заметить, были у всех членов боевой группы. Старые, чернобелые, с пронзительными звонками. Так что будильники на них были особенно гадкими. И вот примерно на третьем звонке начиналось собственно утро. Кто-то вставал, ковылял в ванную, спотыкаясь о лежащие тела. Тела матерно отбрехивались.

Потом второе тело двигалось туда же, куда ушло первое. И начиналась словесная война за немедленное освобождение территории санузла.

К перебранке подключались все остальные. И в считаные минуты квартира превращалась в репетицию Армагеддона. Шумно, весело, громко. Что и надо нормальному борцу с системой для поднятия морального духа.

Сегодня все было совсем не так. Удивитель — ным явилось отсутствие традиционного будильника. Это объяснялось очень просто — вчера все хором решили, что надо непременно как следует выспаться. И уже наутро, когда рефлексы заставили всех проснуться, они лежали с закрытыми глазами, делая вид, что продолжают пребывать в краях иллюзий и видений.

Потом Гера случайно приоткрыл глаза и столкнулся взглядом с Егором, сделавшим то же самое. Обоим стало стыдно. И оба встали. Но сделали это очень тихо, чтобы не зацепить больше никого.

Затем Гера и Егор стояли на кухне, попивая чай. И туда мало-помалу сползлись все остальные. А вскорости подтянулся и Максим, который ночевал отдельно потому, что мастерил зажигательные бутылки. Гордо глянув на окружающих, он выставил на стол шесть пивных бутылок с длинными горлышками. В бутылках лениво плескалась какая-то мутная дрянь, от одного вида которой становилось нехорошо.

— Вот, сделал! — сказал Максим. — Офигенная дрянь должна быть! Я туда вместо алюминия магниевую стружку наточил. И не мыло, а машинное масло использовал. Решил, что дело серьезное, надо такое, что потермоядерней!

— Это правильно, — одобрил Гера. В принципе, даже обыкновенные творения Максима горели очень хорошо. Интересно, насколько лучше будут вот такие, усовершенствованные? — Только ты вот что скажи, Макс: а мы сами не подорвемся на этой дряни?

— Не, точно не подорвемся! Главное — бросайте так, чтобы на себя ничего не попало. А то смесь жуткая, горит при температуре чуть ли не в тысячу градусов.

Все переглянулись и поежились. Как-то не хотелось представлять, во что превратится человек, которому достанется порция этой сатанинской смеси.

— Ну, давайте настроимся! — приказал Гера и снова ударился в свое любимое дело — в толкание речей!