Краткий миг покоя

Азартные игры были небольшой страстишкой Смотрящего. Страсть была достаточно велика, чтобы, предаваясь ей, получать удовольствие, но не настолько велика, чтобы причинить ущерб. Хотя, конечно, кто не слышал всяких страшных историй про людей, продувшихся в пух и прах! И состояния проматывали, и из дому все выносили, а в итоге традиционная концовка — веревка или пистолет. В случае с Пиратом, будь он подвержен излишку азарта, финал мог немного поменяться — причиной смерти могла оказаться не своя рука, а чужая. Все-таки он был Смотрящим и в его распоряжении был общак.

Но даже вчерашний выигрыш не стал причиной хорошего настроения. Он спустился из комнаты на крыльцо дома и закурил. Само утро казалось ему каким-то неправильным, окрашенным не в те цвета.

Пират не любил подобных состояний. Все-таки у него была неплохо развита интуиция, и он давно заметил закономерность — чем сильнее такой беспричинный раздрай, тем вероятнее в недалеком будущем появление вполне осязаемых неприятностей.

Пират прикинул, что за известие может свалиться на него. По всему выходило, что это должно быть что-то связанное с Романовым. Этот тип, офонаревшее создание, все никак не торопился приходить на поклон к нему, вору в законе. Это раздражало и сердило.

Пират подумал, что неплохо было бы подослать к Романову Азиата. Пусть поговорит с этим типом еще раз — так, как только он умеет. Посмотрит змеиными глазами, процедит что-то спокойное, но оттого еще более страшное. И все свернет на нужную колею — в этом можно не сомневаться. Потому что после разговора с Азиатом стал бы шелковым даже сам Сатана. Надо было сразу его отправлять на беседу, не посылать «шестерку».

Он докурил и пошел умываться. Долго плескался в ледяной воде, почувствовав наконец, что силен и здоров телом. Но душе умывание не помогло. И в столовую к завтраку Пират спустился все таким же раздраженным.

На кухне привычно шуровал татарин Рахмет — большой специалист по всяким экзотическим кушаньям, протеже Азиата, какой-то его школьный товарищ. Судя по запахам, Рахмет готовил что-то мясное. Он знал, что хозяин дома — большой любитель плотно завтракать, чтобы не образовывалось в желудке сосущей пустоты на второй час после трапезы. Вообще глупость это несусветная — питаться так, как это делают многие персоны, увлеченные дурацкими диетами и глупыми «цивилизованными» манерами. Типа нельзя на завтрак нажираться! Ну и флаг вам в руки. Выпейте чашку кофе, сжуйте бутерброд, от которого даже мышь останется голодной, и идите, ворочайте мир. А он сейчас закусит как надо, и тогда посмотрим, у кого что получится.

Рахмет вытащил и поставил на стол глубокое блюдо, накрытое крышкой. Открыл — внутри янтарно красовалось зажаренное мясо с овощами. К нему татарин добавил еще зелень и хлеб. Поставил на стол бутылку самодельного вина, до которого тоже был большой мастак, но то, что он в прошлом году поставил в подвалы Пирата, еще не дозрело — по крайней мере, по мнению Рахмета. И вино он пока что приносил из дому.

— Приятного аппетита, — сказал татарин. Пират кивнул и предложил:

— Может, со мной поешь? А то как-то муторно одному. Вот сейчас сижу и думаю, как бы это на тебе не сорваться за какую-то ерунду…

Рахмет, почувствовав, что отказ как раз и может стать тем, за что хозяин запросто может сорваться, сходил на кухню за тарелкой и присоединился к трапезе. Некоторое время они молча жевали.

А потом зазвонил телефон.

Пират выматерился, но не отвечать было нельзя. Если уж кто-то звонил ему в девять утра, то, значит, к тому был повод. Все знали, что Смотрящий не любит внезапных звонков с утра пораньше.

— Я слушаю, — сказал Пират.

— Пират? — голос в трубке был тихим и скрипучим, как звук от напильника по стеклу. И Пирату этот голос был очень даже знаком.

— Привет, Костыль, — уважительно сказал вор.

Костыль был старым авторитетом не самого высокого уровня. Что-то в его биографии помешало его коронации. Так и доживал в жуликах. И иногда впадал по этому поводу в черную мизантропию, бил домашних, ломал мебель…

Но Костыля уважали. Он был большим знатоком преступной среды, он знал о ворах то, что они и сами знали не всегда. Он был хранителем информации и ее распорядителем. Он приглашался в качестве мирового судьи на всякие разборки, что уже вовсе ни в какие ворота не лезло. Чтобы воры в законе признали авторитетным и стоящим мнение человека ниже их в табели о рангах — этому человеку надо было крепко постараться.

А вот Костыль, казалось, и не старался вовсе, а его приглашали.

Что еще было в нем удивительного, так это то, что он, при всей своей осведомленности и готовности делиться информацией, был жив. Наверное, потому, что пользовался своей информированностью он только тогда, когда действительно было надо. Ну, и стоит ли говорить, что менты до информации доступа не имели!

— Я тебя слушаю, — сказал Пират.

— Послушай, что-то меня тут опять прижало, еле дышу. Миша, ты бы приехал со стариком повидаться, а то мне что-то кажется, что не так много осталось…