Кратос (ЛП)

Черт, я так не хочу, чтобы об этом разговор вообще зашел.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Мы дома с нашим сыном уже два месяца, все было хорошо, и от того, как Элиза повзрослела, у меня захватывает дух. Я вижу, что она хочет вернуться к работе, но думаю, что девушка хорошо справлялась с тем, чтобы не работать. Хотя, когда я прихожу домой, ей нужно знать каждую чертову мелочь о том, что произошло. Я знал, что придет этот день, просто надеялся, что не так быстро.

Когда я вхожу в дом, вижу их на полу, лежащих вместе. Дамиан крепко спит на ее животе. Когда Элиза видит меня, она встает и кладет его в кресло-качалку, затем подходит ко мне и ведет на кухню.

— Пятьдесят на пятьдесят — новый план, начиная с завтра, — говорит она и, наклонившись, целует меня. Мы не трахались с тех пор, как Принцесса родила, и у меня серьезная проблема с этим. Мои яйца уже перестали быть синими и скоро совсем откажут. Не поймите меня неправильно, ее рот творит чудеса, но ее киска — мой собственный прекрасный рай.

Она хороша в том, чтобы отвлечь меня, и как только я осознаю ее слова, я отстраняюсь, но она берет мою руку и просовывает ее в свои штаны и шепчет мне на ухо:

— Трахни меня жестко.

Это все, что нужно, чтобы я стал подобно пещерному человеку. Я не даю ей шанса отступить и раздеваю прямо там, где она стоит. Элиза помогает и начинает раздевать меня. Достаточно скоро мы оба голые, и я поднимаю ее и прислоняю к двери. Она не протестует, когда я грубо вставляю свой член в ее нуждающуюся киску и врезаюсь в нее, равномерно прижав ее спину к двери.

Как только я вхожу в нее, на секунду останавливаюсь и смотрю ей в лицо, она сжимает меня своей киской, и я не могу двигаться, потому что боюсь, что кончу прямой сейчас. Я не знаю, как это возможно, но она такая тугая, что я боюсь двигаться.

— Не Принцесскай, — Элиза смотрит на меня, ухмыляется и сжимает снова, покачиваясь на мне, так что я трахаю ее, даже не двигаясь.

Не позволю ей контролировать все, я останавливаю ее, опуская бедра вниз, а затем беру полный контроль и жестко ее трахаю. Я не продержусь долго. Два месяца без секса могут сделать это с мужчиной, особенно с тем, который привык иметь золотую киску, когда ему угодно и никогда не уставать от этого. Меня зацепило, словно наркомана.

Я беру все под свой контроль и хватаю ее за задницу, приподнимаю, а затем опускаю обратно на свой член. Элиза кричит, когда я это делаю, и начинает двигаться вместе со мной. Ничего не могу с собой поделать и, наклонившись, беру ее грудь, начинаю сильно сосать, помечая ее еще раз. Я делаю то же самое и с другой ее грудью, заявляя, что они мои. Проделываю то же самое с ее киской. Я трахаю ее, пока она не кричит, затем трахаю снова, пока уже мы оба не кричим от удовольствия.

Как только мои мысли проясняются, я вспоминаю, почему она меня отвлекла и выхожу из нее. Я чувствую немедленную потерю, но знаю, что если хочу поговорить с ней, мне необходимо выйти из нее, иначе я никогда не захочу этого сделать.

— Принцесса, о чем ты говорила, прежде чем решила отвлечь меня своей сладкой киской?

Она садится, ухмыляясь мне, зная, что это отлично сработало, затем опускает руку и начинает потирать свою киску. Я знаю, что она делает - пытается отвлечь меня снова. Отдернув ее руки, я прижимаю их по обе стороны и смотрю на нее. Элиза смеется надо мной и двигает тазом, касаясь своим влагалищем моего еще твердого члена. Я должен сделать шаг назад, продолжая удерживать ее руки.

— Ты такой зануда, — кричит она на меня, когда понимает, что проиграла.

— Скажи мне, — рычу я и, наклонившись, кусаю ее за шею.

— Мы собираемся действовать пятьдесят на пятьдесят. Один день работаешь ты, а на следующий - я. И ты не можешь сказать «нет», потому что я чертов босс.

— Нет, — отвечаю я сразу, зарабатывая гневный взгляд.

— Чертовски жаль. Если ты не останешься дома, моя мама присмотрит за ним. Я просто хотела сначала дать возможность тебе, — говорит она, затем спрыгивает со скамейки и идет, чтобы взять свою одежду.

Я двигаюсь, чтобы остановить ее, когда слышу плач Дамиана. Я первый до него добираюсь и беру его на руки, он мгновенно останавливается, когда я прижимаю его к своей груди и целую.

— Он так делает только с тобой, знаешь ли, — слышу слова Элизы позади себя. Теперь на ней моя рубашка.

— Делает что? — спрашиваю я, разглядывая нашего сына.

— Автоматически перестает плакать, когда ты его берешь, — говорит она, затем, пожав плечами, поворачивается, чтобы уйти.

— Ты никуда не пойдешь без меня, если собираешься вернуться. Ты не покинешь меня, или я надеру тебе задницу, — говорю я и смотрю, как, смеясь, она покидает комнату.

Элиза — одна из самых сильных людей, которых я знаю. Убедить ее сделать что-нибудь, это как пытаться заставить стекло превратиться в металл — чертовски невозможно.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ