Кража

— Ваше указание выполнено, — отчеканил инспектор. Его голос прозвучал игриво. — Гражданин Боровик разыскан.

— Тысяча извинений! — проговорил Боровик. — Тысяча извинений! Я понимаю, что много ненужных хлопот вам сегодня доставил.

Солдатов, не скрывая укора, указал на стул и с интересом посмотрел на Боровика, который, порозовев от смущения, выглядел не таким внушительным, каким показался тогда при встрече в ресторане. Это был стройный, моложавый, довольно приятный человек. После перенесенного погрома в квартире он не потерял самообладания, держался с завидным достоинством. Солдатов, повидавший на своей работе многих потерпевших, с уважением смотрел на него, отметив про себя, что Боровик никак не походил на закройщика из ателье. Скорее администратор из театра, научный работник, репортер, но уж никак не закройщик.

— Вы, конечно, знаете о краже? — начал Солдатов.

— У плохих новостей ноги быстрые. Мне о ней еще утром сообщили.

— Утром? — удивился Солдатов. — Почему же в таком случае вы не обратились сразу в уголовный розыск? Такая задержка не в ваших интересах! Она осложняет поиск вещей и преступников.

Боровик ответил не сразу, но по его виду было ясно, что он и сам понимает странность своего поведения. Он зачем-то поставил на пол, а затем положил на колени черный узкий чемоданчик.

«Наверняка в этом чемоданчике отрез какого-нибудь материала, желтый клеенчатый метр и, конечно, булавки, ножницы, тонкие пластинки мела», — решил Солдатов. Он удачно выбрал тон разговора, и потерпевший быстро вошел в колею доверительной беседы.

— Нам нужны приметы похищенных вещей. Вы можете назвать?

— Конечно! Я зашел в квартиру с вашим сотрудником, — Боровик посмотрел на Мухина и быстро заговорил.

Солдатов убористым почерком записал приметы. Не считая двух отрезов японского шелка и кинокамеры, преступники похитили деньги и старинные украшения. Уточнив их приметы, он протянул Мухину исписанные листки бумаги:

— Передай это срочно дежурному по городу. Проследи, чтобы не тянули. И так больше суток потеряли.

— Неплохо бы сообщить и в соседние города.

— Обязательно! — согласился Солдатов. — Надо попросить их подключиться к этому делу. — Он вырвал из настольного календаря листок и набросал на нем перечень городов.

— Странно все это! — взволнованно проговорил Боровик, когда они остались вдвоем. — Меня целый день мучает вопрос: кто воры? Опять же дверной замок… Как его могли открыть — не понимаю.

— Эти финские замки я знаю, — сказал Солдатов. — Ключи у них действительно особые. Специалисты утверждают, что подделать их почти невозможно. Но вещам, как и лекарствам, часто сопутствует громкая реклама.

— Что верно, то верно. Но, говорят, вора замками не смутишь… Особенно когда знает, что поживиться есть чем. А взять было что. Среди похищенных украшений некоторые относились к разряду антикварных. Чего уж тут скрывать — жаль, конечно! Стоят они слава Богу! Да и не купишь теперь таких вещей. Старинная работа. Я получил их по наследству в один год сразу от двух теток. — Он сокрушенно посмотрел на Солдатова. — И они их тоже по наследству…

— Скажите, а что вас удивляет в этой краже?

— Скорее не кража, а люди, которые ее совершили, удивляют. Их, если можно так сказать, ремесло, которое еще живет в наши годы. Говорят, их перевоспитывать надо. Наверное, надо, — продолжал рассуждать он. — Но пока суд да дело — потерпевшие здоровьем и рублем за них расплачиваются.

— Понимаю ваше возмущение. — Солдатов с возрастающим интересом всматривался в этого человека. Все, что говорил Боровик, было правильно. Неправильным было только одно — не об этом он должен был сейчас вести разговор. Солдатов всегда обостренно ощущал психологическое несоответствие состояния людей и их слов. Чтобы разобраться в возникших сомнениях, он не перебивал Боровика, а, наоборот, подчеркнуто внимательно слушал его. И Боровик, расценивая это как своеобразную поддержку, продолжал развивать свои мысли.

— Вы думаете, мои слова вызваны болью утраты денег, ценностей? Жалко, скрывать не буду, жалко, но не больше. Меня возмущает сам факт, что такие типы существуют. Ходят среди людей, здороваются, улыбаются, в глаза смотрят… А ведь не люди они. Понимаете? Я не говорю, что они плохие, что они злодеи, что они преступники, нет, я говорю иначе — они не люди в прямом смысле слова. Они противопоставили себя людям. Чужим несчастьем живут…

— Вы не верите в их перевоспитание? — спросил Солдатов.

— Перевоспитание?! — Боровик несколько мгновений с удивлением смотрел на Солдатова. — Вы это всерьез спрашиваете?

— Всерьез. — Солдатов не мог не улыбнуться, глядя в разочарованное лицо Боровика.