Кража с обломом

Я так увлеклась, что совершенно позабыла, зачем мы тут. Вспомнила я об этом только после того, как услышала недовольное покряхтывание. В углу мастерской на полу, усеянном цветастыми с одной стороны и белыми с внутренней стороны осколками шедевра, корчился бедный Жорик, придавленный огромной и раскрашенной в синие и красные полосы фигурой (предположительно женской). Точно сказать было трудно, потому что бюст у этого произведения искусства размещался по бокам и в количестве, в три раза превышающем разумные пределы. Остальные части тела были не в лучшем состоянии. К тому же многие из них пострадали при падении, хотя затруднительно было сказать, ухудшился их вид от этого или нет. Единственной частью тела, поддающейся узнаванию без всякого напряга мозговых клеток, были руки, которые художник вылепил с максимальной достоверностью. Только пальцы на каждой из них отличались количеством и формой, словно были скопированы у многих людей. Руки были простерты вперед, и при падении скульптуры Жорик оказался как раз между ними. Его тело несколько смягчило удар, и фигура поэтому пострадала меньше, чем можно было ожидать, а вот Жорику досталось. Он лежал навзничь, и прямо над ним нависло кроваво-красное лицо гипсовой мадам или что там скульптор задумал вместо него. Разглядеть нам этого не удавалось, но, должно быть, что-то жуткое, так как сам Жорик глаз открывать не решался, а так с закрытыми глазами и пытался выбраться из-под обломков.

Длинный Юрка скептически наблюдал за его усилиями и порой делал попытки помочь, но тогда Жорик начинал на него шипеть и уверять, что если Юрка его дернет, то вся конструкция обрушится и, во-первых, полностью погребет под собой его, Жорика, а во-вторых, наделает шума, на который уж точно сбежится весь институт.

— Что это тут происходит? — страшным голосом спросила Мария Семеновна. — Как вы сюда попали?

Юрка перевел взгляд с плотного, если не сказать больше, Жорика на хрупкую маленькую вахтершу, и эта смена декораций явно не доставила ему никакого удовольствия. Тем не менее он вежливо пояснил:

— Дверь была открыта, вот мы и зашли к нашему другу. А его не оказалось на месте. Очень некрасиво с его стороны, так как он должен был вернуть нам вещь, которую у него заказывал другой наш знакомый.

— Его нет, — ледяным тоном заявила Мария Семеновна. — Он уже неделю в отпуске. Приходите через месяц, раньше он не появится. Тогда и разберетесь с ним и с заказом и с тем, что вы тут напортили.

— Что вы! — удивился Юрка. — Что же мы тут напортили? Наоборот, эта скульптура только выиграла при падении. К тому же надо было закреплять ее получше.

— Вот приходите через месяц, тогда и обсудите все с ним, — стояла на своем Мария Семеновна. — Уверена, что все ваши претензии он удовлетворит, заказ вернет, а про разбитую скульптуру вы с ним тоже договоритесь.

— Через месяц — это слишком поздно, — возразил Жорик, надуваясь, как жаба. — Нам нужно сейчас.

— Сейчас не получится, — продолжала терпеливо объяснять Марья Семеновна.

— Но мы хотели бы оплатить ему нанесенный ущерб, — настаивал Юрка. — Мы понимаем, что угробили плод многих дней творческого труда, поэтому хотели бы купить эту… (тут он надолго замялся) эту вещь.

— Он настаивал, чтобы его не тревожили, когда он в отпуске, — начиная сдаваться, сказала Марья Семеновна.

— Мы и не будем его тревожить, — подал голос Жорик. — Кинем ему бабки, заберем свою вещичку, заплатим за это чудовище — и пускай отдыхает хоть до осени.

— Мы были бы вам так признательны, если бы вы помогли нам, — добавил интеллигентный Юрка.

Мария Семеновна растаяла и согласилась помочь, а я с тоской поняла, что нас снова норовят оставить с носом. Бандиты попадут к скульптору первыми, и еще неизвестно, сможет ли он со мной и Маришей после их визита разговаривать. Но сделать я ничего не могла, так как была вынуждена прятаться за чертовой лоханью. Жорика совместными усилиями извлекли из-под скульптуры, поставили на ноги, отряхнули, насколько это было возможно. Затем вся компания (за исключением, понятное дело, меня) отправилась к столу Марьи Семеновны за вожделенным адресом и телефоном.

Стоило им удалиться, как я сочла, что хватит мне прятаться, и выбралась из своего укрытия, приготовившись оплакивать провал нашего предприятия.

— Дашка, ты где? — раздался из-за двери Маришин голос.

— Здесь, — пискнула я, отложив на время приход мировой скорби.

Мариша открыла дверь и одновременно открыла рот, чтобы что-то сказать, но взгляд ее упал на ближайшую гипсовую фигуру, и она только и смогла выдохнуть:

— Вот это да! Такое и в кошмарном сне не приснится.

— Ты только это собиралась сказать? — отвлекла я ее.

Мариша с трудом оторвалась от лицезрения последствий атомной катастрофы и произнесла:

— Они тебя не видели?

— Нет, конечно, — обиделась я. — Я же понимаю, что они бы насторожились, увидев меня тут.