Кража в «Гранд-Метрополе»

— Тысяча извинений, mon ami. Мне хотелось убедиться, что двери действительно заперты с этой стороны. И окна тоже.

— По-моему, это не имеет ни малейшего значения, — решил я высказаться до конца. — Следствие закончено. Не так ли? Плохо, конечно, что мы не смогли блеснуть, но дело настолько простое, что даже такая никчемность, как этот инспектор, разобрался в нем без труда.

Пуаро покрутил головой, все еще находясь в плену своих мыслей.

— Следствие еще не закончено, мой несравненный Гастингс, — наконец изрек он. — Закончится оно тогда, когда обнаружим, кто же все-таки украл жемчуг.

— Как кто?! Вы еще сомневаетесь в виновности Целестины?

— А на чем, собственно, основывается ее обвинение?

— На чем? — переспросил я, пытаясь понять, куда клонит этот хитрец Пуаро. — Ведь ожерелье найдено в ее постели?

— Чепуха! — нетерпеливо отмахнулся мой друг.

— То есть!

— Подделка, mon ami!

Эти слова ошеломили меня, а Пуаро продолжал, усмехаясь:

— Несомненно, почтенный инспектор не имеет ни малейшего представления о драгоценностях. Да и эту полную леди тоже знатоком не назовешь. Но подождем немного. Не сегодня, так завтра утром разразится шумный скандал.

— Так идем же! — воскликнул я, хватая его под локоть.

— Куда?

— Необходимо сейчас же сказать об этом Опэлсенам.

— М-м… Мне думается, не нужно.

— Но эта бедная женщина…

— Бедная женщина, как вы изволили ее назвать, дорогой Гастингс, спокойно проведет ночь, уверенная, что ее сокровище находится в безопасности в полиции.

— Вы, пожалуй, правы, Пуаро… Но преступники — я имею в виду настоящих преступников — тем временем могут исчезнуть вместе с ожерельем!

— Как обычно, вы слишком поспешны в решениях, любезный Гастингс. Откуда знать, например, что жемчуг мадам Опэлсен не был подменен в ее шкатулке раньше, днем или утром?

— Вот как… — протянул я, пораженный логикой рассуждений знаменитого детектива. И все-таки… — Но это не больше чем догадка!

— Вот именно, — самодовольно кивнул Пуаро. — Все нужно начинать сначала.

Мы вышли из номера. Пуаро остановился, а потом решительно направился в конец коридора, где находилась небольшая комната для горничных. Там знакомая нам девица рассказывала со всеми подробностями происшедшую с ней историю. Многочисленная аудитория из горничных, лифтеров, посыльных и других служащих отеля слушали ее, затаив дыхание. Увидев нас, она замолчала на полуслове.

— Прошу прощения, мадемуазель, — поклонился ей Пуаро, — я буду очень вам признателен, если вы будете столь любезны открыть нам комнату месье Опэлсена. Он сейчас всецело занят своей супругой, и мне не хотелось бы его тревожить.

Горничная охотно проводила нас в комнату маклера, расположенную напротив спальни миссис Опэлсен. Отворив дверь своим ключом и впустив нас, она хотела выйти, но мой друг задержал ее.

— Минутку, мадемуазель! Видели ли в когда-нибудь такую карточку среди вещей месье Опэлсена?

С этими словами он подал девушке карточку из белого глянцевого картона. Горничная взяла карточку в руки и внимательно, осмотрела ее.

— Нет, — твердо ответила она, — ничего подобного не видела. Кстати, в комнатах мужчин, проживающих в отеле, уборку проводят коридорные. Такой здесь порядок.

— Ага! Благодарю вас, мадемуазель.

Горничная вышла. Пуаро спрятал картонку, подумал и сказал:

— Сделайте одолжение, Гастингс, позвоните коридорному. Три раза.

Меня разбирало любопытство, но я не задал ни одного вопроса и молча выполнил поручение. Тем временем бельгиец высыпал на пол содержимое корзинки для бумаг; осмотрев учиненный беспорядок, он остался доволен. Через минуту явился коридорный. Пуаро задал ему тот же самый вопрос и так же вручил картонку. Ответ был отрицательный: смуглый усатый коридорный не видел что-либо подобное среди вещей маклера. Детектив поблагодарил служащего, и тот вышел, с подозрением взглянув на разбросанные по полу бумаги. Несомненно, он должен был услышать обращенные ко мне слова:

— Да, да… Это ожерелье было хорошо застраховано.

— Пуаро! — не вытерпел я. — Я, конечно, понимаю…

— Нет, милый друг, простите, но вы ничего не понимаете, — прервал он меня несколько грубовато. — Вы, Гастингс, пока ничего не понимаете. Увы, это так, и не сердитесь на меня.

Когда мы вернулись в нашу гостиную, к огромному моему удивлению, Пуаро направился в свою комнату и стал поспешно собирать вещи.

— Что случилось?

— Первым же поездом еду в Лондон, — объявил он. — Дело не терпит отлагательства.

— Но…

— Могу вас заверить, дорогой друг, что мои серые клетки уже проделали основную часть работы. Теперь требуются лишь некоторые подтверждения. Я их должен найти. Эркюля Пуаро обмануть невозможно!

— Думаю, что факты вскоре собьют вашу спесь! — бросил я ему, возмущенный такой самоуверенностью.

— Не сердитесь, мой милый Гастингс, прошу вас… Кстати, я очень рассчитываю, что вы окажете мне небольшую дружескую услугу.

— Хорошо, — согласился я. — Что нужно сделать?