Кража в особо крупных чувствах (СИ)

Внутри сейфа оказались действительно иконы. Четыре. Нет, пять штук. Маленькие и тусклые, будто грязные. Кажется, и в самом деле, старинные.

– Вы их трогали?

– Нет.

– Доставали?

– Я же сказала – нет!

Хорошая. Умница девочка.

– Скажите, их количество – не изменилось?

– Нет, икон и было изначально пять.

– Хорошо, – вздохнул Пётр. – Пойдёмте допивать кофе. За которым вы мне расскажите, откуда эти иконы, и все, что про них знаете, – еще раз вздохнул и добавил: – Не дом, а музей какой-то. То камины, то иконы. Что у вас еще хранится в запасниках, Элина Константиновна?

– Больше ничего. Но если я про что-то вспомню – я вам обязательно сообщу.

Петр еще раз вздохнул. И еле сдержал желание ущипнуть за упругую попу, обтянутую голубыми джинсами. Ну, язва же. Язва!

***

К кофе полагались еще крошечные бутерброды, и Петр не отказал себе в удовольствии парочку – ну, или не парочку, но уж больно они были маленькие, но вкусные – съесть. А Конищева между тем рассказывала.

– Я не знаю точно, откуда эти иконы появились у Валентина Самуиловича. Когда мы… когда мы стали жить вместе, они у него уже были. Он рассказывал, что они у него уже давно, что-то около тридцати лет. А, может быть, и больше.

– Он совсем ничего не рассказывал о том, как они у него появились?

– Он как-то так неопределенно говорил об этом – ну, что-то вроде того, что попали по случаю… Я не стала настаивать на том, чтобы он рассказал подробнее. Если бы Валентин Самуилович хотел, чтобы я знала – сам бы рассказал.

– Вы не любопытны, Элина Константиновна?

– Я не имею привычки вытаскивать из людей то, о чем они не хотят говорить.

Ну, надо же. Никак не может ему простить расспросы про ее брак с профессором. Интересно, почему это ее так триггерит? Несмотря на всю свою браваду и показную уверенность, стыдится в глубине души брака со стариком? Ну и зря. Красавица и чудовище. Старая как мир история.

– В моем случае это не привычка, это работа, – Петр все же решил не оставлять без внимания ее укол и внести ясность. – А что он вам сам рассказывал про эти иконы?

– Что они очень ценные. Старинные. Дорогие.

– Хвастался?

– Можно сказать и так, – скривила губы Элина.

– Кому еще хвастался?

– Никому.

– Вы это точно знаете?

– Мне Валентин Самуилович сам говорил, что о них никто не знает. Ну, кроме, разве что…

– Что?!

– В последние год… или два… Валентин Самуилович несколько раз говорил о том, что хочет передать эти иконы в музей. Может быть, он с кем-то разговаривал про них, я не знаю. Из числа руководства или сотрудников музея. Но я даже не знаю, о каком музее шла речь.

Пётр отложил очередной крошечный бутерброд и сжал переносицу. Получается, в доме были еще очень ценные предметы… О которых тоже кое-кто со стороны мог знать.

– Скажите, как вы полагаете, если сравнивать ценность этих икон и ценность пропавшего альбома, то…

– Их нельзя сравнивать! – перебила его Элина. – Тем более, альбом – не подлинник, а более поздняя копия.

– А иконы?

– А иконы настоящие.

Петр побарабанил по чашке. Картина преступления только что получила существенные детали. Но обстоятельно обдумает он это в своем кабинете. А сейчас надо получить как можно больше информации.

– Элина Константиновна, нам придётся нанести еще один визит в вашу квартиру. Завтра. С криминалистом. Пусть он посмотрит сейф.

– Хорошо. Вы заберете иконы на экспертизу?

– Если и заберем, то не завтра.

Если эти иконы представляют такую огромную ценность, то забрать их – это значит взять на себя ответственность. Тут лучше подстраховаться дополнительными бумажками.

В голове мелькнула нехорошая мысль, что соседство этих икон, пусть даже и спрятанных в сейфе, и Элины – не самое благоприятное. Для Элины.

Но, с другой стороны, иконы же целы. Они пролежали в этой квартире около тридцати лет, а теперь... Убийца о них не знал? Не смог открыть сейф? Как нужно Петру сейчас заключение криминалиста! Получит он его в лучшем случае через несколько дней, а хочется уже сейчас!

– Скажите, а Валентин Самуилович никогда не боялся, не высказывал опасений о том, что такая ценность хранится дома?

– Но о ней же никто не знал. Чего бояться? И потом, у нас приличный дом. С охраной.

Если под охраной понимался консьерж, который не в состоянии опознать человека, то про охрану – это, конечно, смелое заявление. Но спросил Петр о другом.

– Но он мог сказать об иконах кому-то, если вел переговоры о том, чтобы передать ценности музею.

– Мог. Но об этом лучше узнать у Виктора.

– А при чем тут Виктор Эммануилович?

– Он помогал Валентину Самуиловичу в этом вопросе.

– То есть, племянник вашего мужа знал об иконах?!

– Ну да.

– Вы же сказали, что о них никто не знал!

– Но это же Виктор! Он свой.

Петр шумно выдохнул, в один глоток допил остывший кофе. Ну да, никто не знал. Кроме Виктора. Кроме еще каких-то людей, с которыми Виктор или профессор – или оба! – вели переговоры о передаче икон в музей. А так – никто. Вообще никто!

– Но ведь иконы же на месте, – тихо и как-то робко нарушил тишину Элина. – Значит, это не их собирались… украсть.

– Поварницын знал об иконах?

– Нет!

– Точно?