Кража в особо крупных чувствах (СИ)

– Дело наше в надежных руках, – воодушевился Арсений. – А расскажите все-таки быстренько, почему Ветрова называют пастор Шлаг.

– Обещаешь не ржать?

– Да пусть меня теперь всегда по отчеству называют!

Слово смешливый Арсений не сдержал. Так и застал их, ржущими до слез, солидный, поблескивающий очками Константин Игоревич Ветров. Впрочем, состоянием переданного ему дела остался доволен и даже выдал скудный комплимент. Поскольку был «пастор Шлаг» человеком очень уважаемым, а еще сильно старше и Петра, и Арсения и по возрасту, и по званию, похвала была принята не без удовольствия.

***

– Я отпуск выпросил на три дня.

– Ух ты! А мне что делать?

– А ты от меня отдыхай.

Арсений ухмыльнулся.

– Мне Константин Игоревич уже два раза звонил. Последний раз я чуть не ляпнул: «Да, пастор!». Так что я, наверное, пока при нем побуду. И хвосты тут наши поберу.

– И что бы я без тебя делал?

– А вы зачем об этом думаете, Петр Тихонович?

– А и в самом деле, Арсений Милославович.

– Вы же обещали!

– Ты сам попросил.

Арсений хотел что-то возразить, но у него зазвонил телефон.

– Извините, шеф, пастор на проводе.

***

Машина с логотипом клиники уже стояла у подъезда, когда Петр вернулся домой. А он торопился изо всех сил.

– Здравствуйте. Давно ждете?

– Только подъехали, – нейтрально улыбнулась врач. – Пойдемте?

– Пойдемте, – Петр достал из кармана ключ.

– И можно мне чуть более подробный анамнез.

– Можно.

Уже можно. Об этом Петр уже может говорить почти спокойно. Почти ничем не выдавая своих настоящих эмоций от того, что пришлось пережить Эле.

***

Квартиру Пётр открывал с некоторой опаской. Его не было несколько часов. Эля была дома одна, без телефона. А если ей стало хуже? Может быть, надо было все-таки оставить Элю в больнице? Ну да что теперь гадать. И Петр нажал на ручки двери.

– Эля, я дома!

Послышались быстрые босые шаги – и Эля буквально вылетела из дверей спальни. Одетая в его огромный темно-синий махровый халат. Она замерла на пороге спальни, сжимая ворот халата и переводя взгляд с Петра на врача.

– Эля, это доктор. Она осмотрит тебя… чтобы убедиться, что все в порядке.

Женщина поставила на танкетку чемоданчик и потянула с плеч куртку. Петр опомнился и помог врачу раздеться, потом снял верхнюю одежду сам.

– Руки помыть где можно?

– Там.

Они на короткое время остались с Элей вдвоем. Петр подошел, жадно вглядываюсь в ее лицо, выискивая в нем какие-то тревожащие признаки. И не мог понять, что он видит в глазах Эли.

– Все в порядке?

– Да. Там полная кровать крошек.

Врач вышла из ванной и взяла свой чемоданчик.

– Ну что, Элина Константиновна, давайте вас посмотрим, а потом побеседуем.

– Давайте.

И перед Петром закрыли дверь спальни.

***

Он пошел провожать врача. Хотя бы до лифта.

– Никаких тревожащих признаков я не вижу, – опередила доктор его вопросы. – Температура нормальная, легкие чистые, слизистые в порядке. Поставила укол с комплексом витаминов. Из рекомендаций – обильное теплое питье, усиленное питание.

– Усиленное питание – это… пицца? – как-то глупо переспросил Пётр. И почувствовал, что краснеет под взглядом доктора.

– Пиццу тоже можно. Я вам пришлю ориентировочный рацион.

– Хорошо.

– Тогда до завтра. В то же время?

– Да.

Петр вернулся в квартиру, озадаченный вопросом питания. Но эти мысли из его головы сразу же и выпали.

Потому что умница-разумница Эля, которая так спокойно разговаривала с врачом, тут же бросилась к Петру, обхватила руками за шею, прижалась.

И молчала. И дрожала.

Петр обнимал ее, как мог, крепко. И не мог понять, что ему теперь делать. Врач сказал, что с Элей все в порядке. Но если она так дрожит – значит, не совсем в порядке.

– Эля… – он провел рукой по спутанным светлым волосам. – Элечка…

– Там было холодно… – вдруг хрипло выдохнула Эля ему в шею. Крупно вздрогнула. – Темно и очень холодно. Но я знала… я знала, что ты за мной придешь…

– Эля… – беспомощно выдохнул Петр.

– Согрей меня, – Элина вдруг подняла лицо. – Согрей меня, пожалуйста.

Вот про питание он у врача выспросил. А про другое – нет. И спрашивать уже поздно. Когда женщина просит мужчину согреть ее – отказать невозможно. Только исполнять.

И Петр наклонился к поднятому к нему лицу.

***

Поразительно устроен человеческий мозг. Это центр управления всем телом. Как быстро он способен, если не поврежден критично, восстановить видимость нормальности. Взять все под контроль, чтобы человек говорил и делал то, что от него ожидают.

Но сгусток ледяной тьмы внутри никуда не делся. Его не способен изгнать даже мозг. Он может затолкать этот сгусток куда-то глубоко внутрь, сплести вокруг него кокон, создающий иллюзию, что тут ничего нет. Что ничего не было. Но сам это темный, дышащий ледяным холодом одиночества и отчаяния сгусток никуда не делся.

И заставить его исчезнуть навсегда может только одно.

Один.

Один-единственный человек. В которого она верила до последней искры сознания.

Который пришел за ней.

И жар, тяжесть, первобытная витальность его тела – это то, что ей сейчас необходимо.

К черту халат. К черту его одежду, всю, до последнего клочка ткани! Только так. Кожа к коже. Грудью к груди. Пальцы в пальцы. Губы в губы.