Кречет

Послушники отличались от рабов тем, что были почти свободны. Некоторых отпускали свободно за пределы лагеря. Работали они добровольно, хотя как и рабы — за еду (пока мир не рухнул большинство людей жили так). Послушники пытались выслужиться перед хозяевами и всячески унижали и гнобили рабов, показывая свое превосходство. Чтобы стать одним из них я должен поступать также. Но делать пакости невинным — это не для меня. Значит, надо найти такого раба, которого было бы не жалко пустить в расход на благо общего дела. Есть у меня один такой на примете. Он постоянно следил за всеми в нашем бараке. Всех сливал апостолам, хотя с нами вроде был дружелюбным, и лишь иногда забывался и проявлял гонор. Его звали Шнырь, тот самый что притворялся неходячим, когда меня только запихнули в барак. Мои “сокамерники” просили быть с ним поаккуратнее. Говорили, что все те, кто с ним конфликтовал, вскоре погибали от рук апостолов. Неизвестно, что про них наговорил Шнырь, но это, всяко, был он. В такие случайные совпадения никто не верил.

Итак, жертва выбрана, палач назначен, осталось придумать для него обвинения “в колдовстве”. Я долго обмозговывал разные планы, пока наконец меня не осенило…

Во время перерыва на обед (или можно сказать на завтрак, потому что утром рабов не кормили) я улучил момент и улизнул, воспользовавшись суматохой возле контейнера, из которого раздавали консервы. Я прошмыгнул к одному из домов, где жили апостолы и стал ждать. Дом оказался пустым — у апостолов тоже был обед, и все ушли в столовую. Через несколько минут мимо дома проходил запоздалый мародер. Я выглянул в распахнутые двери и окрикнул его:

— Уважаемый, закурить не будет?

Апостол оторопел от такой наглости. А когда пришел в себя выхватил пистолет и направил его на меня:

— Ты кто такой? Что ты здесь делаешь?!

— Я обычный раб, но у меня сегодня выходной, — улыбнулся я. — Отгул взял по семейным…

— Что-о?.. Да ты, сука, издеваешься! А ну подними руки и выходи, тварь!

— Сейчас, только пиво в холодильник уберу, — я скрылся в темноте дома.

Тактика моя сработала. Я настолько раззадорил апостола, что тот в ярости бросился вслед за мной, даже не подумав позвать на всякий случай подмогу. Он ворвался в дом и тут же расстелился на полу, пропахав носом. В пороге я натянул стальную проволоку, об которую он споткнулся. Ударом сапога в челюсть я мигом охладил его пыл. Вторым ударом я выключил ему одну почку. От болевого шока апостол потерял сознание. Я накинул ему на шею “гильотину” и придушил. Все! Уходим. Я выглянул из дома и огляделся, вроде никого.

Околотками вернулся к контейнеру. Там уже обед почти закончился. Сегодня с принятием пищи у меня пропуск, но ничего, это того стоит.

После обеда нас погнали обратно на работы. Минут через пять началась суматоха. Нашли труп апостола. Я украдкой наблюдал, как бандиты забегали. Мясник махал руками и что-то орал. Всех рабов, что работали сегодня на территории лагеря собрали в одну кучу и выстроили в три шеренги на “пионерском” плацу.

Мясник, заложив руки за спину, прохаживался вдоль рядов и злобно зыркал на нас:

— Сегодня убили нашего брата, я найду кто это сделал. Даю возможность самому признаться. Пусть убийца выйдет вперед! Ну! Я жду!

Глаза Мясника сузились, а голос стал тихим и глухим, но все равно пробирал до костей. Люди под его взглядом, будто таяли:

— Не хотите по хорошему — пеняйте на себя!

Мясник махнул двум головорезам, указав им на первых попавшихся десять рабов. Их выволокли из строя и поставили на колени. Главарь достал наган и приставил дуло к затылку одного из них. Это была молодая женщина со впалыми щеками и потухшими глазами. Она закрыла веки и тихо ждала своей участи. Лишь плечи ее подрагивали. Все знали, чем это заканчивается, когда Мясник достает пистолет.

— Считаю до трех! — прохрипел главарь, — Если никто не признается, я убью десять человек. А завтра все повторится! Так будет до тех пор пока все вы не сдохните, или кто-нибудь не признается в убийстве! Р-раз! Два-а!..

— Постойте! — я выскочил вперед. — Не стреляйте, пожалуйста.

— Это сделал ты?! — глаза Мясника расширились и откинули брови высоко на лоб.

— Нет, что вы! Всплеснул я руками! Но я, кажется, знаю, кто это сделал…

— Кто?!

— Простите, господин, Мясник! Я не совсем уверен, но…

— Говори, сука! — бандит перевел ствол револьвера на меня.

Я умоляюще вскинул руки:

— Прошу! Не стреляйте! Я все скажу! Когда мы стояли возле раздачи обеда, я видел как Шнырь отлучался в сторону того дома, — я ткнул пальцем на жилище апостолов, в котором придушил одного из них.

— Не верьте ему! — взвизгнул Шнырь и выскочил из строя. — Ты зачем врешь, тварь?!

Стукач хотел вцепиться мне в горло, но его оттащили надсмотрщики. Я сделал испуганный вид и шарахнулся в сторону.

— Возможно, я ошибся, но мне так показалось… Простите!

— Ты отходил от контейнера?! — Мясник схватил Шныря за ворот и приставил к его голове пистолет.

— Нет! Что вы?! Он врет!

— Кто может подтвердить твои слова?

— Не знаю, я обедаю всегда один, в теньке, чуть поодаль от этих вонючих рабов!

— Значит никто! Где твоя шконка?