Кредит доверчивости

— Узнаете? Это ваши обещания! А ведь на юридическом языке все это называется «публичная оферта»! Вы мне предложили, и я принял ваши условия. И обещания ваши принял. И договор заключил на этих условиях! — Он сделал ударение на слове «этих».

Троицкий демонстративно сдержал зевок, показывая, насколько мало его волнуют эмоции оппонента.

Судья по-прежнему старалась не встречаться взглядом с выступающим Малышевым.

А Виктор несся дальше, заводясь и распаляясь.

Сейчас, сейчас он все им выложит!

— Я поверил вам, вашему банку, вашим обещаниям и предложениям поверил! То есть, юридически выражаясь, акцептовал вашу оферту…

Лена невольно поморщилась от обилия в речи ответчика юридических терминов. Она, будучи кадровым юристом, старалась не злоупотреблять правовой лексикой и не перегружать свою речь звонкими и непонятными простому смертному профессиональными словечками.

А ответчик продолжал, не глядя ни на судью, ни на представителя истца. По мере своего выступления он распалялся все сильнее, всматриваясь в какую-то невидимую другим людям точку над головой судьи. Кузнецова даже один раз попыталась оглянуться, но, увы, ничего, кроме герба и флага, на стене не увидела.

— Я внимательно читал это предложение. В контексте условий предлагаемого договора, банк предоставлял кредитные средства и не требовал от заемщика совершения никаких сверхъестественных действий. — Он перевел дыхание, не отрывая взгляда от Лики, которую явственно видел за спиной судьи. Лика ободряюще улыбалась, и эта призрачная улыбка помогала ему сосредоточиться.

Троицкий снисходительно ухмыльнулся.

— Вот именно — ничего сверхъестественного. Обратите внимание, Ваша честь!

— Продолжайте ответчик. — Лена машинально листала материалы дела.

— Но все эти условия — лишь буквы на бумаге, благие намерения и несбыточные обещания. Банк, по сути своей, был не заинтересован в честном кредитовании. — Малышев брезгливо бросил перед собой рекламку.

— Возражаю! — бодро откликнулся Троицкий, которому порядком надоел этот доморощенный эрудит, прозевавший и кредит, и квартиру и теперь корчивший из себя Цицерона.

— Я прошу вас, Малышев, выступать по сути предъявленного иска и заявленного вами встречного иска, — сдержанно поправила выступавшего судья.

— Ну как же вы не поймете, в этом суть и есть! — Виктор взмахнул бумагами и продолжил, подходя к самой сути своего требования: — Так вот, они предлагают заем. Объявляют условия. Проценты более-менее приемлемые. Правда, и меньше никто не дает. Считаем, вроде вполне сносно, нормально, короче. Работаем, платим, все соблюдаем. Все довольны.

— Ну если бы все были довольны, так и исков бы не было, — не удержалась Лена.

— О, как вы правы! — Малышев захлопал в ладоши, чем вызвал очередной приступ зевоты у Троицкого. Ему все больше хотелось скорее прекратить этот цирк, закрыть очередное дело, очередного рядового должника и еще раз попытать удачи с этой симпатичной «Фемидой». Он, не скрывая своих самых тайных желаний, рассматривал каждый изгиб Лениного тела. Ну, по крайней мере, то, что можно было увидеть под балахоном-мантией.

То ли в ответ на его пристальные разглядывания, то ли на малышевские панегирики, Кузнецова передернула плечами и поправила прическу. Ободренные этим жестом, мужчины продолжили обмениваться колкостями.

— Вы правы, ваша честь! Таких, как я, не один и не два. Нас десятки в этом банке, сотни в нашем городе, тысячи по всей стране. И я здесь защищаю не только себя, но и тех, кто был так же завлечен, обольщен и обманут!

— Ну! Это уж слишком! Ваша честь, я протестую. Какое право имеет ответчик обвинять нас в обольщении и обмане? — Троицкий обиженно насупился, изобразив свое недовольство, возмущение и протест.

Судья устало откинулась на спинку стула и ответила:

— Господин Малышев, ответчик, я в очередной раз вынуждена вас просить не отвлекаться, а излагать суть. Только суть. Иначе мне придется ограничить ваше выступление. Ясно? — Она убрала руку, и глаза ее недобро блеснули.

Малышев кивнул:

— Да-да! Сейчас самое главное. Так вот, все эти люди пострадали из-за своей невнимательности и наивности! Они поверили банку и закону. И поплатились за это полным разорением. И еще, — он тяжело сглотнул и глухо по слогам произнес: — У-ни-же-ни-ем!

Лена только сейчас вдруг осознала, что именно «унижение» для этого странного ответчика Малышева самое страшное в этом споре. Она вновь попыталась его разглядеть и понять смысл его речи. И, словно почувствовав наконец-то проявленное к нему внимание, Виктор заключил:

— Им постоянно начисляются пени за просрочку, штрафные санкции, проценты на проценты и бесконечное повышение ставки! И главный вопрос — насколько это законно?

— Абсолютно. Читайте внимательнее договор. — Троицкий хмыкнул.