Кредо холопа

На столе уже шла откровенная обнаженка. Барышни, повизгивая, трясли прелестями, вертели попами, терлись друг о дружку, так что помещик Орлов, глядя на подружек своей дочери, истек слюной до самых лаптей. Грише ужасно хотелось присоединиться к девочкам, потереться об них и все такое, но Матрена внимательно следила, чтобы он не то что не уполз в направлении разврата, но даже смотрел туда не слишком долго и пристально.

А веселье, меж тем, оказалось заразительным. Уже две прачки залезли на стол, остальные, повставав со своих мест, танцевали с надзирателями. Два надзирателя, не поделив прачку, дрались в стороне, святой старец Гапон, стащив рясу через голову, скакал по газону в одних семейных трусах в розовый крестик, тряс огромным волосатым животом, и хватал прачек за попы. Подчиняясь общему настроению, Гриша пригласил Матрену на танец. Матрена танцевать не умела, Гриша же из всех танцевальных правил знал только одно – танцуя с девушкой, нужно ловить момент и хорошенько ее ощупать. Щупать Матрену было уже как-то скучно, но в то же время по-прежнему приятно. Гриша прижал к себе партнершу, положил свою правую ладонь на ее левую ягодицу, левую ладонь на правую ягодицу, и стал топтаться на месте, наслаждаясь ощущениями. Мимо на четвереньках проскакал святой старец Гапон, верхом на котором сидела голая прачка, и подгоняла скакуна пучком крапивы. Надзиратели дрались уже вшестером – то ли делили прачек, то ли отдавали дань уважения традиции, согласно которой свадьба без драки – не свадьба. На столе извивались восемь голых девок, среди которых барыни выделялись только идеально сложенными фигурами. Один из надзирателей уже повел прачку за сарай, второй даже за сарай не довел, и делал дело там, где его окатил с головой порыв страсти, то есть в двух шагах от стола. Глядя вокруг, Гриша с радостным сердцем понял, что является прекрасным организатором свадеб, и может в будущей жизни даже открыть собственный бизнес. Но тут же напомнил себе, что у него будет пять миллионов долларов и двадцать восемь блондинок, сданных в аренду, и решил, что работать не нужно. Спустя минуту он вспомнил, что у него помимо всех радостей будет Матрена и будет Ярославна (ее он решил завоевать из принципа, не считаясь с расходами), а эти две содержанки в один поход по магазинам спустят все его состояние. Все-таки придется работать. Но через минуту Гриша вновь утешился, ведь у него был жезл Перуна – волшебная палочка, с помощью которой можно разрушать здания, убивать людей и наверняка еще много чего. В крайнем случае, он ограбит банк. В самом крайнем случае – убьет любовниц и насладится под старость лет тишиной и покоем.

Все шло хорошо, но вдруг дверь в брачный сарай распахнулась, и из него, спотыкаясь, выскочила Танечка в чем мать родила. Заливаясь слезами, она бросилась к папеньке, который в это время страстно ласкал ее черненькую подружку. Увидев дочь, помещик Орлов очнулся от праздничного настроения, и бросился к ней.

Музыка смолкла, веселье прервалось. Недовольный Гриша, расталкивая гостей, направился узнать, почему Танечка прервала свою первую брачную ночь.

Голая и грязная Танечка сидела на земле и плакала. Все ее красивое тело было густо покрыто синяками одинаковой формы и размера – круглыми, диаметром со старый советский юбилейный рубль с головой Ленина. Гриша уже собрался отругать ее, но заметив синяки, осекся. Сам он, случалось, бивал девушек, но когда это делал кто-то другой, в Грише просыпался доблестный рыцарь.

– Он что, бил тебя? – спросил Гриша. От Тита он такого не ожидал. Он ведь, как другу, преподнес ему такую шикарную телку, а этот снежный человек даже распорядиться ею толком не сумел. Вместо того чтобы наслаждаться, взял и синяков наставил.

– Нет, – прорыдала Танечка, пряча лицо в ладонях.

– А откуда же синяки?

– Это он промахивался.

– Ничего себе! Да он каждый квадратный сантиметр твоего тела перепробовал. Ты бы сразу подсказала этому идиоту, куда он вставляется, а то ведь он и глаза выколоть мог.

– Я пыталась, – рыдая, призналась Танечка. – Он нет слушал.

– А в яблочко-то он попал?

– Нет.

– Нет? – ужаснулся Гриша. – Что, ни в переднее, ни в заднее?

– Никуда не попал, – прорыдала Танечка, поднимая лицо. Под правым глазом у нее расплылся огромный синяк. – Все тыкал и тыкал, чуть голову не продолбил.

Гриша был озадачен.

– Но я же сам слышал, как ты кричала – только не сюда.

– Я так кричала, когда он прямо на кровать срать начал, – пояснила Танечка.

Тут из брачного сарая вывалился потный и грязный Тит, чей мех на ногах слипся от свежих испражнений.

– Вертайся в брачный сарай! – сердито закричал он Танечке. – Вертайся, кому говорю!

– Не пойду я к нему, – зарыдала Танечка, обхватив ноги отца. – Лучше убейте.

– Обожди, я сейчас с ним поговорю и все объясню, – пообещал Гриша и направился к Титу.