Кредо холопа

На самом деле, ему не слишком хотелось воевать с опричниками, но была одна причина, по которой он не стал спорить с Ярославной: в числе опричников имелся некий Лев Толстой, на которого у Гриши скопился солидный зуб. Гриша мечтал жестоко разобраться с Толстым едва ли не сильнее, чем заполучить блондинок и миллионы. Толстой должен был ответить за все. Вообще за все!

Пока Гриша искал лекарство, Ярославна осматривала достопримечательности. Картина всеобщего опустошения и разгрома не слишком ее удивила – она успела хорошо узнать Гришу за прошедшие недели, и примерно так себе и представляла окружающий мир, где всем заправляет выкидыш ПТУ, обретший всемогущество. Она прогуливалась между телами спящих людей, как вдруг дверь одного из сараев распахнулась, и наружу вывалилось нечто, на первый взгляд показавшееся Ярославне живым свидетельством существования снежного человека. Это антропоморфное существо неопределенного возраста и национальной идентичности, покрытое густой грязной шерстью, отчасти прямоходящее, и, судя по огромным когтям на лапах, обитающее в естественных условиях на деревьях или скальных уступах, на мгновение застыло в дверях, затем задрало морду к небесам и породило жуткий рев, в котором Ярославне не сразу удалось опознать благородную отрыжку.

– Странно, – задумчиво пробормотала Ярославна, наблюдая за реликтовым гоминидом, – вроде бы они вымерли раньше, чем двести лет назад. В литературе о них тоже ничего не упоминалась. Может быть, это существо, которое древнерусские былинщики называли дивом?

Див, смердящий, как порядочная свинья, поправил на груди обрывки фрака, отыскал взглядом Танечку, спящую на столе, и поковылял к ней. Подойдя к законной супруге, он небрежно схватил ее за волосы, стащил на землю и нежно разбудил любимую пинками. Танечка со сна не разобралась в ситуации (похоже, забыла, что вчера ее жизнь коренным образом изменилась), и стала громко возмущаться, звать Матрену, папеньку, надзирателей, дабы те прибежали и немедленно наказали обидчика.

– Желаю зелена вина испить! – хрипло ревел Тит, нетерпеливо дергая супругу за волосы.

Тут Танечка все вспомнила, и горько разрыдалась. Супруг, разозленный тем фактом, что его игнорируют, отвесил Танечке звонкую затрещину.

– Ищи мне опохмел, зараза! – сердито закричал он.

– Почему я? – попыталась возмутиться Танечка.

– Жена да убоится мужа своего! – отчеканил Тит. – Так святой старец Маврикий молвил. Ищи живо, не то палкой тебя отстегаю, ибо не муж для жены, но жена для мужа!

В подтверждение своих слов Тит подхватил с земли ножку от стула, и ударил ею Танечку по спине. Это последнее проявление нежных чувств переполнило чашу терпения Ярославны, и она решительно направилась к молодоженам, явно планируя что-то недоброе в отношении деспотичного Тита, свято чтящего заветы Домостроя. К счастью, Гриша успел перехватить ее прежде, чем она достигла цели.

– Вот, пиво нашел, – похвастался он, протягивая Ярославне бутылку. – А куда это ты намылилась?

– Хочу вон тому монстру мохнатому кое-что растолковать.

– Э, нет. Тита обижать нельзя. Он натура тонкая и ранимая.

– А ему других обижать можно?

– Это не другие, это Танечка. Его законная супруга. У них вчера свадьба была. А теперь пошел хреновый месяц.

– Какой месяц? – не поняла Ярославна.

– Хреновый. У нормальных людей бывает медовый, но Тит все равно ничего слаще хрена не пробовал. А то, что он Танечку чуть-чуть нежно и любя побил, это нормально. Здесь так заведено. Танечке самой это приятно, только она виду не подает.

Ярославна немного подумала, затем спросила:

– Не понимаю, что заставило эту девушку выйти замуж за такую образину.

Гриша надулся от гордости, ткнул себя пальцем в грудь, и ответил:

– Я!

Пока подвергшаяся утреннему воспитанию Танечка бегала по руинам вчерашнего застолья и искала мужу похмельную жидкость, Тит завтракал – вылизывал грязные тарелки. Вдруг его всего передернуло, он напрягся, задергал правой ногой, и пустил по ляжкам густую коричневую лавину.

– Скажи, что мне это померещилось, – взмолилась Ярославна, с трудом боря приступ тошноты.

– Айда прогуляемся, – предложил Гриша, которого тоже затошнило при виде утреннего туалета Тита. – Я тебе свои владения покажу. Чтобы ты не думала, что я совсем голодранец. Я теперь завидный жених, у меня всего много.

Миновав холопскую зону с ее неряшливыми покосившимися бараками и сараями, Гриша с Ярославной вышли в чисто поле.

– Это все моя земля, – похвастался Гриша, широким жестом обводя простор. – Я теперь крепкий хозяйственник.

Тут из-за коровника появился крестных ход холопов. Надзиратели, сопровождавшие их, давно лежали пьяные, но крепостные, как роботы, продолжали выполнять заданную программу. Серые от пыли, едва волочащие ноги, они все с тем же истинным энтузиазмом благодарили господа за ниспослание им кормильца и благодетеля.

– А это кто? – спросила Ярославна, отхлебывая целительного пива из бутылки.

– Это мои холопы, – ответил Гриша. – А я их барин.

– А почему они с хоругвями и иконами? И почему выглядят такими измученными?