Кремль-1953. Борьба за власть со смертельным исходом

К встрече с вождем его основательно готовили, председатель внешнеполитической комиссии ЦК Ваган Григорьевич Григорьян наставлял комсомольского секретаря:

— Докладывать надо очень кратко — пять — семь минут. Сказать главным образом о международном молодежном движении.

Шелепина отвели и к Маленкову, который так его напутствовал:

— Имей в виду, он почти ничего не слышит, поэтому надо говорить громко, даже кричать. Во-вторых, когда придешь к нему в кабинет, ничего в руках не держать: ни папок, ни бумаг.

Шелепин открыл дверь, зашел и очень громко произнес:

— Здравствуйте, товарищ Сталин!

Вождь склонился над столом, молчал. Шелепин подошел вплотную и закричал:

— Здравствуйте, товарищ Сталин!

Тот поднял глаза и пальцем показал: садись. Шелепин сел. Начал докладывать — вождь встал. Гость начал привставать. Вождь махнул рукой — сиди. Новый первый секретарь ЦК ВЛКСМ доложил обстановку в международном молодежном движении. Он выслушал. Вопросов не задавал. Сказал:

— Вам надо войти членом в общесоюзный славянский комитет. Это очень важная организация.

— Хорошо, товарищ Сталин.

— Ну, все, спасибо.

Шелепин встал:

— До свидания, товарищ Сталин.

Вождь не ответил.

«В последний раз я видел Сталина вблизи, — вспоминал Михаил Иванович Халдеев, тогда первый секретарь Московского горкома комсомола, — 21 января 1953 года на торжественном заседании, посвященном годовщине со дня смерти В.И. Ленина. Затылок Сталина был уже явно склеротический, весь в красных прожилках, волос мало, они отдавали рыжеватым цветом. Меня удивил его низкий лоб — совсем не такой, как изображали на портретах. В руке он держал карманные часы и каждые семь-восемь минут подзывал к себе Маленкова, чтобы спросить, как долго будет продолжаться доклад. Видно было, что Сталин плохо себя чувствует, ему тяжело дается пребывание на людях».

Внешних признаков недомогания у него до последнего времени не наблюдалось, вспоминал Шепилов. По-прежнему полночи проводил за трапезой. Не ограничивая себя, ел жирные блюда. Перед ужином выпивал пару рюмок коньяку и переходил на грузинские вина. Этикетки на бутылках были не заводские, а напечатаны на машинке.

В последние годы старался побольше отдыхать. Заботился о себе. Соратники полагали, что он здоров.

А чем же он болел?

Он дважды перенес тиф. Вероятно, в ссылке заразился туберкулезом. Правое легкое сильно пострадало, он тяжело дышал и говорил тихим голосом. Возможно, поэтому избегал публичных выступлений. Его мучили простуды, ангины с высокой температурой, поносы (иногда он буквально не мог далеко отойти от туалета). Его лечил видный отоларинголог Борис Сергеевич Преображенский, который с 1932 года был консультантом Лечебно-санаторного управления Кремля. В 1952-м академика Преображенского арестовали по «делу врачей».

Судя по тому, что с середины тридцатых к нему стали приглашать известного профессора-кардиолога Владимира Никитича Виноградова, вождь страдал от высокого давления, атеросклероза. Виноградов известен трудами по диагностике и лечению инфаркта миокарда. В 1952 году его тоже посадили как «врача-вредителя».

Светлана Аллилуева вспоминала об отце:

«В годовщину Октября осенью 1952 года я поехала к нему на дачу со своими детьми… Кажется, он был доволен вечером и нашим визитом. Как водится, мы сидели за столом, уставленным всякими вкусными вещами — свежими овощами, фруктами, орехами. Было хорошее грузинское вино, настоящее, деревенское, — его привозили только для отца последние годы, — он знал в нем толк… Это был вообще единственный раз, когда я была вместе с отцом и своими двумя детьми.

И потом я была у него 21 декабря 1952 года, в день, когда ему исполнилось семьдесят три года. Тогда я видела его в последний раз. Он плохо выглядел в этот день. По-видимому, он чувствовал признаки болезни, может быть гипертонии. Обычное застолье, обычные лица, привычные разговоры, остроты, шутки многолетней давности. Странно — отец не курит. Странно — у него красный цвет лица, хотя он обычно всегда бледен (очевидно, было уже сильно повышенное давление)».

Многие годы он почти непрерывно курил трубку. Шепилов однажды озабоченно сказал:

— Товарищ Сталин, вы так много курите. А ведь вам, наверное, нельзя?

— Вы невнимательны, — ответил Сталин, — я же не затягиваюсь. Я просто так: пых-пых. Раньше затягивался, теперь не затягиваюсь.

В последний год неожиданно бросил курить и очень гордился этим…

Официальных заседаний бюро президиума ЦК после XIX съезда он не собирал.

«Когда Сталин приезжал с «ближней» дачи, он обзванивал нас через секретариат, и мы приходили в его кабинет в Кремле, а чаще всего в кино, — рассказывал Хрущев. — Смотрели картины и попутно в перерывах обсуждали те или иные вопросы. После кино Сталин, как правило, объявлял, что надо идти покушать. В два или в три часа ночи, все равно, у Сталина всегда это называлось обедом.