Кремль 2222. Ярославское шоссе

В подтверждение страшной догадки приблизился здоровенный, голый по пояс бородач. Он волок на плечах объемистую деревянную бочку. Грохнув бочку на землю, он вышиб толстую пробку, и из емкости под ноги Книжника хлынула вода. В ту же секунду подвижные побеги, скрутившие его, оживились и с мелкой вибрацией полезли из земли с удвоенной активностью. Пленник ощутил, как его ноги оторвались от земли, и одновременно, как разошлись в стороны руки, растягиваемые отростками. Острая боль пронзила запястья и плечевые суставы. Он понял, что эта кошмарная злынь-трава стремится не только скрутить запястья – она хочет распять его, а дальше – попросту порвать на части, о чем с таким смаком рассказывали болтливые рабы. Он почти ничего не видел из-за грязи, залепившей веки, но повернув голову в сторону Зигфрида, убедился, что тому не легче: лицо воина покрывала испарина, он рычал, тщетно сопротивляясь напору растения-убийцы.

– Да что же вы делаете, люди… – слабо прокричал Книжник, чувствуя, как начинают трещать суставы, как подступает к глазам красная пелена.

И тут же понял: люди здесь ни при чем: прямо на него смотрел Долговязый Пень, которого другие называли Хозяином. И смотрел он не фигурально – а самыми настоящими человеческими глазами, возникшими вдруг в глубине черных провалов. Выпученные, как от боли, глазные яблоки, налившиеся кровью, покрытые густой сеткой сосудов, таращились на жертву. Как в кошмарном сне, с деревянным скрежетом и треском идол подался в его сторону, и Книжник увидел, как медленно распахнулась неровная деревянная пасть с обугленными краями. Пасть тянулась к нему – под дергающимися глазными яблоками, обдавая смрадом преисподней.

В этот момент краем сознания подумалось: какая же это была глупость – поверить несмышленой девчонке, отправиться к этой злобной ведьме, которая наверняка и сдала их своим мрачным соплеменникам. А все эти разговоры о судьбе, об особом пути – просто бессмысленный самообман! Потому что нельзя верить никому, потому что кругом – одни враги, противопоставить которым можно только силу и хитрость. Стоит лишь раз дать слабину, довериться – и все, ты корчишься на дыбе, как насекомое, насаженное на иглу адского коллекционера.

В пасти Хозяина сверкнуло пламя, потянуло жаром и легким дымком. Бог знает, что за процессы вызывали огонь внутри деревянного чудовища, зато становилось ясно, отчего опален его злобный лик. Пасть приближалась, но куда страшнее пасти были эти выпученные, дергающиеся глаза.

Книжник закричал.

Он все еще пытался сопротивляться, но проклятое растение действовало, как удав, все сильнее сжимая кольца и усиливая давление с каждым неосторожным движением жертвы. Он даже представить себе не мог, что однажды взмолится о быстрой и легкой смерти. Но сейчас, когда что-то отчетливо защелкало в позвонках, когда боль стала невыносимой, эта мысль тупой иглой вонзилась ему в мозг.

– Убейте меня… – пролепетали иссохшие губы. – Только сразу…

И все кончилось. Он так и подумал – что умер и лишился каких бы то ни было ощущений. Но через секунду иллюзия исчезла – и новая боль привела его в чувство: он рухнул на землю. Упершись трясущимися руками в землю, он приподнялся и понял, что убийственная злынь-трава рассыпалась прахом. Он тупо глядел на то, как корчатся проклятые отростки, и не мог взять в толк, что случилось. Но рядом возникла знакомая фигурка – опустившись на коленки, Травинка выливала какую-то темную жидкость из берестяной лоханки под корень монстра, в лапах которого уже неподвижно замер Зигфрид. Едва лоханка опустела, побеги злынь-травы дрогнули, по зеленой поверхности пошли волны – и мощная поросль, обмякнув, выпустила жертву. Зигфрид упал на землю и застыл неподвижно.

Книжник поднял взгляд. Долговязый Пень возвышался с невозмутимой неподвижностью, словно ничего и не произошло. Исчезли страшные глаза, захлопнулась пасть. И только легкий дымок над опаленной башкой напоминал о недавнем кошмаре.

Оглядевшись, Книжник отметил, что куда-то исчезли все эти зрители-садисты, как и бесстрастные бородатые экзекуторы. На делянке не осталось никого.

Но это беспокоило не так, как жизнь Зигфрида. Пульс не прощупывался, на шее отпечатался багровый рубец от щупальца злынь-травы. Неужели все?..

Травинка сунула ладошку в матерчатую сумку, перекинутую через плечо, выдернула сжатый кулак и раскрыла над бесчувственным лицом воина. Тонкое облачко, какая-то бледная взвесь опустилась на лицо Зигфрида. Книжник наблюдал за этими манипуляциями отрешенно, думая о том, что его рюкзак с походной аптечкой оказался в руках у этих безмозглых лесовиков, что маленькой девочке со своими снадобьями нечего противопоставить смерти.

И вдруг глаза Зигфрида распахнулись, заставив Травинку чуть отпрянуть и вызвав у Книжника сдавленный вскрик:

– Жив?!

Зигфрид сел, ощупал голову, словно хотел удостовериться, что та на месте, и отчетливо произнес:

– Ну, все. С меня хватит.

Книжник повернулся к девочке, неловко погладил ее худое плечо:

– Ты спасла нас. Даже не знаю, как тебя благодарить…

Девочка даже не улыбнулась. Сказала коротко: