Кремль 2222. Край вечной войны (сборник)

Подойдя поближе, я рассмотрел бывшего противника. Настоящая громадина, похожая на человеческих прародителей. Покатый лоб, мохнатость, все как в учебнике, только вот… шкура местами лопнула, выпуская наружу узлы вздувшихся мышц. От чего это его так расперло, от чувства собственной значимости? Впрочем, неважно. Хороший гад – мертвый гад. А гадом я считаю любого, кто покушается на целостность моей драгоценной тушки.

И только тут я обратил внимание на необычность окружающей среды. В воздухе скользили обрывки черного дыма, угольной пыли, поднятой нашими телодвижениями. Только скользили они необычно – стремительно и по прямой, при этом плотной завесой закрывая от меня окружающий пейзаж. Я машинально подставил руку, стараясь поймать угольное облачко. Не получилось. Я потер ладонь, стараясь все таки обнаружить следы угля, взглянул получше, даже понюхал. Малось есть, но недостаточно, чтобы так портить пейзаж.

– «Вот те нате, лосось в томате, – подумал я. – Никакая это и не пыль».

И действительно, великому и мохнатому надо было плясать тут несколько часов, чтобы поднять такое количество черной пыли. А уж о себе я молчу. И что это за… необъяснимое явление, не поддающееся моему пониманию? Черный свет, что ли? Такое объяснение было самым простым, но совершенно нелогичным. И так неуютно мне вдруг стало, что сразу захотелось переместиться в какое-нибудь уютное и понятное место, пусть с угольной пылью, но без черного света. Сказано – сделано – шагаю вперед.

Площадка, на которой мы с мохнорылым устроили битву, была метров тридцати в поперечнике и находилась в неглубоком котловане, окруженном каменными и бетонными обломками. Проходя мимо одного, я машинально рассмотрел его и даже потыкал подобранной поблизости палочкой. Определенно бетон, даже огрызок арматуры сбоку торчит. Значит, я попал в не совсем захудалый мир, населенный агрессивными милашками. Тут определенно есть люди разумные, способные делать бетонные конструкции.

На краю котлована черный свет внезапно оборвался, и я шагнул в мир, полный ярких красок и звуков. Ну, мне так сначала показалось, ибо как только я вылез из ямы, так сразу узрел следующую картину: пара братанов моего мохнатого знакомца выясняют отношения с парой моих братанов, в смысле, людей. При моем появлении и те, и другие замерли, как молнией пораженные. Долю секунды я наслаждался стоп-кадром, после чего принял решение: раз начал воевать против мохнорылых, то и продолжу. Эти экземпляры уступали в размерах своему эпическому сородичу, но все равно превосходили людей.

Все в том же замедленном режиме я увидел, как поднимается Маузер, дергается затвор и две пули летят к мохнатым головам. Я даже успел увидеть, как расширяются зрачки обезьянцев, и прочесть в них неподдельное изумление. Неандертальцы оказались слабее своего громадного сородича и умерли почти сразу, дуэтом свалившись на черный грунт. Я и сам был изумлен не меньше – не было у меня такой эпической меткости.

И вообще, я больше по взрывам…

На несколько секунд повисла неловкая пауза. Я поглядел на двух аборигенов, они тоже вперились в меня, будто ничего удивительней в жизни не видели. И чего, спрашивается, уставились? Перед вами первый проходимец… в смысле первопроходец, между мирами, прошу любить и жаловать.

– Здрасте, – нарушил я затянувшуюся паузу и додумал про себя: «Кто такие, чего уставились?»

Спасенных было двое. Седой, но крепкий старик, замерший на порожке телеги с фургоном с занесенным для удара посохом, и довольно крепкий юноша, присевший у деревянного колеса. В руках юноша держал довольно архаичный на вид огнестрел, что, впрочем, не указывало на его дееспособность. Как же это в моем мире называлось? Или мортира, или карамультук, нет, не помню.

Спасенные как-то синхронно моргнули при звуке моего голоса, словно он разморозил их. Старец вздохнул полной грудью, а юноша ненавязчиво повернул ствол огнестрела в мою сторону.

– И тебе здравствовать, мил человек. Спасибо, что спас нас. – Старик говорил вполне приветливо, но чувствовалась в голосе какая-то дрожь, то ли волнение, то ли подозрительность. – Ты кто будешь?

Я не успел рта раскрыть, как юнец выскочил из-под колеса, уже в открытую вскидывая фузею к плечу и откровенно намереваясь продырявить меня.

– Маркитант это, Евлампий, пристрелить его – и дело с концом! – возопил юнец, опасливо приближаясь на шаг.

Вот уж не думал, что тут принято «пристреливать» спасителя. Хотя в разных мирах и обычаи разные.

Навершие посоха поднялось вверх и, описав дугу, ткнулось в макушку воинственного стрелка. Наверняка точно так же старик погонял скакунов с сиденья погонщика, тыкая посохом между ушами. Я присмотрелся к этим самым скакунам. Ба, да это же фенакодусы, хищные предки обыкновенных лошадей, я сталкивался с ними в мире Апрель. Лошадки, верно, тоже почувствовали во мне нормального человека и агрессии не проявляли.

– Заткнись, недоросль! Какой он тебе маркитант?! – свой удар старик сопроводил негромким, но внушительным криком.

– Ну так… по одежде! – юнец едва не выпустил свое оружие, схватившись рукой за ушибленное место.