Кремль 2222. Край вечной войны (сборник)

– Конечно, – мама ласково улыбается и негромко поет колыбельную.

Тик-тик-так… Тик-таки-тик… Секундная стрелка на допотопных часах торопливо бежит по кругу. Круг за кругом, минута за минутой…

– Завтра, мама, поутру
Отращу я крылья,
Полечу через луга
Над степной ковылью.
Стану птицей песни петь
Весело и звонко,
И баюкать деревцо
Нежно, как ребенка.

Женя часто вспоминала, как мама пела ей и Лене колыбельную, с какой теплотой и бесконечной любовью, вкладываемой в каждое слово… Вот только саму маму она почти не помнила. Осталось в памяти, что волосы у нее были темно-рыжие, с ранней сединой, и глаза добрые… Вот бабушку с дедушкой помнила прекрасно – они растили близнецов после того, как мамы не стало.

Пускай Женя плохо помнила лицо матери, но не забыла ее голоса и ее песен – как будто это было вчера.

Девушка продолжала негромко напевать себе под нос. Брат, похоже, вообще не замечал пения Жени – как спал, так и продолжал спать.

Допев песню до конца, девушка прислушалась. Тихо, только завывания ветра да их с Ленькой дыхание.

А потом в ровный звуковой фон вплелся еще один, посторонний звук.

Сначала Женя подумала, что она задремала и странный звук ей почудился. Честно сказать, она сначала даже не поняла, на что он похож. Но звук повторился, и девушка невольно вздрогнула.

Больше всего таинственный звук напоминал многоголосый стон, исторгнутый сотней, а то и больше, охрипших глоток. Вроде бы, был он не слишком громким, но мощным и поистине пугающим. А затем Женя услышала барабанный бой. Размеренный, ритмичный, он прекрасно вписывался в жуткий хор, и от этого «концерта» у девушки побежали по спине мурашки. Путешественница успела повидать на своем пути жуткие картины, но так страшно ей еще никогда не было. Хотелось забиться в угол, скорчившись, насколько это возможно, зажмурить глаза и выть, жалобно, как больной щенок, подпевая хору…

Гулкий удар.

Многоголосый стон.

Снова удар.

Страшно. Очень страшно. Но вместе с тем было любопытно… Инстинкт самосохранения буквально кричал, что смотреть на исполнителей дьявольской песни не стоит, но любопытство оказалось сильнее. И Женя выглянула в окно…

Их было много. Они брели, медленно, словно слепцы, – вниз по улице, к реке… Эта колонна казалась бесконечной. Приглядевшись, Женя поняла, что это не люди. По крайней мере, не живые люди. Стоило промелькнуть в голове этой мысли, как девушке начало казаться, будто к реке бредут полуистлевшие тела с черепными оскалами вместо лиц.

Удар.

Снова жуткий, потусторонний вой.

Эта песнь мертвых словно затягивала разум, звала последовать за замогильными «певцами». Мысли плавились, как свеча, хотелось одного – выбраться из здания… Да вон, хоть в окно прыгнуть – и присоединиться к ним.

А потом Жене показалось, что хриплые завывания складываются в до боли знакомую мелодию без слов. Мелодию той песни, которую девушка так часто слышала в детстве. Ту, которую частенько сама напевала по ночам.

В чистом поле деревцу
До зари не спится.
В чужедальние края
Разлетелись птицы.
И не вьют они гнезда
На ветвях упругих,
Хлещут дерево дожди,
Гнёт лихая вьюга, —

зазвучал женский голос. Такой знакомый – но такой… чужой. В нем не было ни тепла, ни ласковых интонаций, ни материнской любви… Просто бесстрастный, лишенный эмоций голос заунывно тянул песню на одной ноте. От этого становилось жутко…

Еще раз окинув взглядом толпу, Женя увидела… маму. Да, девушка плохо помнила ее, но не могла не узнать. Те же глаза, те же заплетенные в косу рыжие волосы с ранней сединой…

Мама остановилась, глядя на Женю, она протягивала к ней руки и улыбалась… и продолжала петь – все так же заунывно и бесстрастно. Но глаза ее смотрели на дочь с любовью, она словно звала девушку…

И Женя не выдержала. Она посмотрела вниз. Отлично, высокая груда битого кирпича как раз под окнами, можно спрыгнуть… Ноги больно ударились о кирпичные осколки, но это было уже неважно. Главное, поскорее броситься в объятия матери…

* * *

Когда Ленька проснулся, солнце уже высоко стояло над горизонтом.

– Проспал, – сделал вывод парень. Тут же мелькнула другая мысль: а ведь свою смену этой ночью он не стоял… – Женек, чего ты меня не разбудила?

Осмотревшись, Ленька понял, что сестры рядом нет. – Жень? Что за шутки? Женек, хватит дурачиться, это не смешно! Выходи!!!

Дверной проем по-прежнему загорожен железным листом. Рюкзак сестры валялся там же, где она его вчера оставила, рядом на полу стояла потухшая керосиновая лампа, все вещи Жени на местах… А самой сестры нигде не было.