Кремль 2222. Ладога

– Здорово, коль не шутишь. – Опустив весло, юный рыбак улыбнулся в ответ. – Что, рыбки захотели? Могу угостить… или дождитесь ушицы. Хотя… вы ведь и сырую кушаете.

– За рыбу – спасибо, – сделав круг над лодкою, проскрипел летун. – Десятник Нур велел помогать тебе…

Снова улетел, сделал круг… продолжил:

– Мы только что видели девчонку в ельнике у Черного болота…

– Кого, кого вы видели? – привстав, Вран приложил к уху ладонь. – Где?

– Беглую… У Черного болота… В ельнике…

– В ельнике?! У Черного болота?! – В синих глазах мальчишки вдруг вспыхнул ужас. – Но там же…

– Да. Ее сейчас жрет красный мох.

Надо отдать должное, Вран действовал быстро. Сообразив, что к чему, тут же погнал лодку к излучине, даже не оглянулся на улетевших по делам службы крыланов. Красный мох – не лесной хищный зверь, жертву свою не пожирает, жадно чавкая, тут же, а высасывает кровь медленно, постепенно… И все же терять время зря вовсе не стоило. Пока доберешься, пока осмотришь ельник – пусть и не очень большой… хорошо, хоть светло еще! Солнышко эвон как светит… и не скажешь, что декабрь месяц.

Это вот закатное солнышко и расслабило парня! Не грело, да, но сверкало почти что по-летнему… а на улице-то стояло, увы, не лето с его белыми светлыми ночами. Едва только закатилось солнце за вершины елей, спряталось – так и стемнело враз, тут же! Вран только и успел из лодки выбраться, а как добрался до ельника, так почти сразу загустел вокруг густой фиолетовый сумрак, а вскоре и вообще не видно стало ни зги.

Мальчишка испугался – не очень-то хотелось подводить дядюшку, а вот вышло так, что подвел. Крыланы свое дело сделали, сообщили, а он? И тут на темноту не спишешь, головой нужно было думать, факел с собой прихватить… или хотя бы горсть светлячков.

Темно, блин… Ни хрена не видно. Самому бы тут не остаться, не заплутать. Звери, правда, в здешнем ельнике не водились – красный мох всех пожрал. Так, если забредет кто по мелочи – заяц там, барсук или полевая мышь. Мху и то – за счастье. А тут – девушка. Это ж целый пир!

Эх, что делать-то? Сплюнув, Вран шмыгнул носом и вдруг неожиданно расхохотался. Что делать, что делать? А как обычно в лесу потеряшек ищут? Кричать! Орать во все горло – кого тут бояться-то? Ему, Врану-перевозчику, другу самого десятника Нура! Попробуй кто обидь…

– Эге-гей!!! – приложив ладони ко рту, громко закричал мальчик. – Эгей! А-у-у-у-у!!!

Орал не переставая, так, что вскоре запершило в горле. Знал, красный мох делает свое дело неторопливо – жертву еще можно было разбудить.

– Эге-гей! Эгей! Э-эй!

* * *

Они с Киром слушали музыку. Сидели вместе на старинном мягком диване, тесно прижавшись друг к другу, и Кирилл нежно гладил возлюбленную по руке. Старая пластинка, потрескивая, крутилась на патефоне. «Маленькая ночная серенада» Моцарта…

Вот пластинка закончилась, но Лекса не встала – сменить диск. Так и сидела, млела. Очень уж было приятно и так хорошо, что казалось, лучше ничего и быть не может! Так вот сидеть с любимым, чувствовать его прикосновения, слышать нежные слова… Хорошо бы это все не кончалось, а длилось бы вечно!

– Какие красивые у тебя глаза, милая! И губы… улыбнись… мне так нравится твоя улыбка…

Нежные руки Кира скользнули под тельняшку Алексии… губы влюбленных слились в поцелуе – долгом, зовущем, сладком…

Девушка млела, прикрыв глаза… и тут вдруг кто-то оборвал все мерзким противным воплем!

– Эгей!!!

Прямо над самым ухом крикнули! Или так показалось… Алексия обернулась, дернулась резко… верней, попыталась дернуться. Что-то держало, не отпускало ее, не давая сделать ни единого движения: ни повернуть головы, ни пошевелить рукою… И Кир – странное дело! – куда-то исчез, вокруг вдруг сделалось темно и немного страшно.

Лекса снова дернулась: да какой Кир? Она ж в бегах. И кто-то держит… крепко – не выберешься. Собрав всю волю в кулак, с невероятным усилием девушка все же двинула рукою… Под платьем какой-то лишайник… мох, что ли? И он же – сверху, так, что едва можно дышать…

– Эге-ей! Ау-у-у-у!!!

Крик отдалялся…

– Э-эй!!! – закричала в ответ беглянка. – Помоги…

Что-то сдавило грудь, навалилось бетонной плитой. Сильно, до нестерпимой боли, так, что и не вздохнуть, не выдохнуть… и не крикнуть. Мох полез в глаза, в нос, в губы, не давая дышать…

– Эгей!!!

Тот, кто кричал, – уже был рядом!

– Я здесь! – из последних сил рванулась, крикнула Лекса… и мягкий мох затопил ее горло…

* * *

Кронштадтцы выдвинулись на рассвете. Большая часть оставшихся в живых бойцов, в том числе и столь достойно проявивший себя во время последнего боя младший сигнальщик Юр – на самоходной барже со Спайдером в качестве двигателя и основной ударной силы. Ими командовал капитан Степан Заноза. Как старший по званию и по опыту. Фарватер показывал Йован Рыбак, опытный лоцман.

Во второй отряд Кир отобрал не столько самых опытных и храбрых, но – самых умных. Тех, кому доверял. Рыжий десятник Рэм, Николенька-Ники. Вместе с Кириллом всего трое людей, хомо. И еще два наемника – шам и дамп. И проводник. Мара.