Кремль 2222. Замоскворечье

Киборг, стреляя одиночными, переместился поближе к Лану. Дружинник показал ему кулак с поднятым большим пальцем, мол, все в порядке, живой. Тогда Титан залег в ближайшей выбоине.

– Памятник, – сказал он, указав на островок мародеров. – Петр I – слыхал о таком?

– О памятнике – нет, – отозвался Лан. – А о государе российском – да.

Он выглянул из-за бетонного пенька. Руконоги перешли в наступление, они высыпали из-за развалин, многие на ходу разматывали обманчиво кажущиеся тонкими и хлипкими веревки из паутинного шелка. У многих из хитина торчали стрелы, увязшие в этой естественной броне. Ближайшего к развалинам мародера мутанты подхватили за ноги и поволокли в глубь острова, а за ним следующего – еще живого головореза, пытавшегося отбиваться дубинкой, пока ему не проткнули горло копьем.

Негоже кремлевскому воину опускать руки, когда на тебя смотрит сам Петр I – пусть в ипостаси уже порядком оплавленного, изъеденного до неузнаваемости водой и ветрами бронзового монумента.

Лан выскользнул из укрытия, ощущая старинный СКС частью самого себя. Руконогов было много, и они подступили так близко, что, казалось, промахнуться в них невозможно. Зачастил карабин: один выстрел – одна цель – одно попадание. А следом открыл огонь и Титан, на этот раз – непрерывной очередью. Гнилостные брызги лимфы окропили поле боя. Принимая свинец, плотные тельца руконогов лопались, точно перезревшие сочные ягоды. Рвался на стыках хитин, вываливались причудливые нечеловеческие внутренности.

Очнулся Кривой Шрам, – он потерял сознание возле моста, когда брошенный булыжник угодил ему в затылок, – и, мгновенно оценив ситуацию, бросился в бой, размахивая толстой арматурой с наваренным к концу лезвием топора.

Лан пригнулся, пропуская над собой копье. Затем расстрелял последние заряды практически в упор. Пули с хрустом прошили хитин подступивших вплотную руконогов, пройдя навылет. Густая и воняющая желчью лимфа ударила тяжелыми струями. И все равно мутантов было слишком много, куда не кинь взгляд – всюду виднелись влажно блестящие, почти утратившие человеческие черты, рожи. Мутанты окружали, мутанты напирали. Многие были смертельно ранены, но все равно продолжали бой с насекомьим упорством и бесчувственностью.

Лан перехватил карабин, ударил прикладом одну рожу, вторую. Рядом ожесточенно работал металлической секирой Кривой Шрам, его залитое кровью лицо выглядело демонически. Тяжелое оружие оставляло на хитиновой броне глубокие вмятины.

Титан сделал еще несколько одиночных выстрелов, затем взялся за меч: Лан услышал, как гладиус вспорол воздух. Отсеченные конечности руконогов посыпались почему-то сверху, точно сумасшедший град.

Потом Лан вдруг понял, что неприятеля больше нет. Что он стоит, сжимая горячий ствол карабина, и смотрит на усеянную телами мутантов площадку. А рядом с ним поигрывает мечом Титан, и Кривой Шрам силится освободить застрявшее в черепе руконога лезвие топора. Среди развалин метались тени отступающих, нечеловеческие голоса постепенно стихали в мглистой дали.

– По ходу жизни, они и меня утащили бы в свой муравейник, чтоб скормить личинкам! – Кривой Шрам выдернул, наконец, лезвие, и руконог, оказавшийся еще живым, принялся уныло ощупывать зазубренные края раны на залитом лимфой лбу. Головорез же повернулся к Лану и Титану, произнес с чувством, глядя на киборга: – На мне теперь Долг Крови! Если вы идете в Замоскворечье, то я, по ходу жизни, с вами! Я могу провести вас тропой болотников. Она опасна, но мы, бродяги, ею пользуемся, когда хотим пощипать замоскворецких по-малому… – Кривой Шрам оскалился, показав хорошо сохранившиеся большие резцы.

Лану вспомнилась увиденная в наведенной грезе система тоннелей под башней. Пока все шло один к одному: будто мозаика собиралась из разрозненных кусочков в целостную картину.

– Вы воруете у замоскворецких? – удивился Титан.

– Ну, по мелочи… – Кривой Шрам собрал пальцы щепотью и потер их друг об друга. – У них всякого добра полно, и если исчезнет банка-другая жратвы или железяка какая-нибудь, – он снова встряхнул цельнометаллическим топором, – то они, по ходу жизни, могут и не заметить.

– Как тебя зовут? – спросил Лан.

– Что? – Кривой Шрам оторвал взгляд от Титана и посмотрел на Лана так, будто был удивлен, что тот умеет разговаривать. – А! – до него, наконец, дошла суть вопроса. – Мухоловом меня зовут, а если коротко – то Мух… – он шмыгнул носом.

– Ладно, Мух, – Лан кивнул, принимая решение. – Долг Крови – дело святое. Показывай нам тропу болотников, на ней и сочтемся.

Титан бросил испытывающий взгляд на Лана, а затем принялся перезаряжать автомат.

Небо на востоке начало сереть. До рассвета оставалось время, но новый день ощутимо наступал на пятки ночи. Где-то во тьме скрывалась бандитская башня, похожая на пасхальный кулич с объеденным верхом, и скоро-скоро с ее высоты можно будет рассмотреть каждый квадратный метр болот, в которые превратилась большая часть Замоскворечья.