Кремль

— А почему вместо промышленной корпорации не пригласить государственные банки, которые выдают кредиты? — не отставал Проскуров.

«Вопросы задает, чтобы потянуть время и прощупать позицию. Но почему Сазонов молчит? Может, он передумал? Непохоже».

Рашидову атмосфера совещания не нравилась, но он терпеливо объяснял, казалось бы, очевидное:

— Это не позволяют сделать нормативы Центрального банка. Да и самим банкам невыгодно входить в мегакорпорацию. Долги других участников сразу ухудшат их баланс.

«Вот в чем дело. Если бы я согласился на эту идею, Проскуров одним выстрелом торпедировал бы проект. Сразу. Банки ведь откажутся. — Рашидов даже вспотел от пронзительной догадки. — На секунду стоит расслабиться, и Проскуров, как опытный боксер, одним ударом вырубит проект. Вот это союзник! Партнер, так сказать».

— Сомнения банков понятны. Им сложно конвертировать долги в собственность. Законодательство еще не разработано, — не выдержал и вмешался Сазонов. — У вас есть возражения по существу?

— Мы свои предложения изложили в письме, — напомнил Лабинский, вовремя подыграв Проскурову. — Если уж создавать мегакорпорацию, то она должна объединять всю отрасль.

— Ваша позиция? — Сазонов обратился к Рашидову. Он уже перешел к роли арбитра, чтобы ускорить вязкое обсуждение.

— Для нас участие в широком объединении неинтересно. Господин Проскуров, к которому я отношусь с большим уважением, хотел с нами объединиться с самого начала. Подтверждал это публично. Что и как у него меняется — это к нему вопрос. И у господина Лабинского наше предложение не вызывало возражений. Он теперь тоже акционер в компании Проскурова, хотя у него и свой бизнес имеется, — уточнил Рашидов, подумав: «Даже слишком много бизнесов, и все в долгах».

— Ну, это неконструктивный разговор. Почему позиция меняется? Жизнь меняется, — возмутился Проскуров. — У вас тоже долги. Мы все в одинаковом положении.

— Да, кризис затронул и нашу компанию. В прошлом году мы были должны лишь годовую доходность холдинга. Теперь эта пропорция поменялась. Но в любом случае стоимость долга не превышает семи миллиардов долларов. Очень прилично выглядит, — улыбнулся Рашидов.

Получилось задушевно, по-простецки: «У нас все хорошо, чего не скажешь о вашей компании».

— А по моим данным, — раздался резкий голос Морева, — у вас далеко не все так благополучно. У вас уже заложено не менее двенадцати процентов акций. Поэтому вы и рассчитываете на помощь государства. У господина Проскурова более взвешенная позиция. Он не ведет переговоры с позиции силы.

Рашидов посмотрел на Морева тяжелым взглядом: «А ты куда лезешь?»

— Акции приходится закладывать. А кому сейчас легко? Но катастрофы мы избежали. Предприятия вообще не заложены. Хотя в некоторых компаниях под один кредит закладывают акции, а под другой — имущество. Ни при каких обстоятельствах мы на такие махинации не пойдем, — парировал Рашидов.

Морев побледнел. Он уже пожалел, что ввязался в разговор. Пока неясно, чью позицию поддержит Сазонов. А что скажет премьер? И какой выбор сделает президент? Олигархи попинают друг друга, а потом будут вынуждены подчиниться. И руководитель госкорпорации Чекалин помалкивает. А он часто встречается с премьером. Значит, есть сомнения.

«Не получилось договориться. Только переругались. Как их объединять, если они на этой стадии не могут найти общий язык? Значит, с каждым нужно разбираться отдельно. А уже потом сводить все к общему знаменателю». Сазонов помолчал. А потом все же обратился к Чекалину для полноты картины:

— У вас есть предложения?

— Госкорпорация поддерживает проект господина Рашидова, — неожиданно заявил Чекалин, известный своей близостью к премьеру.

«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» — окончательно запутался и расстроился Морев.

Проскуров и Лабинский многозначительно переглянулись.

«Понятно, побегут жаловаться президенту», — устало подумал Рашидов.

— Давайте еще раз тщательно изучим все предложения. Особое внимание прошу обратить на финансовое положение компаний, качество долгов и активов, — подвел итоги Сазонов.

Покидая кабинет, Проскуров дружески подмигнул Рашидову:

— Ну что, расстроились?

— На троих, что ли?

— Ха-ха, хорошая шутка. Расс-трои-лись. Действительно на троих выходит.

— Ничего смешного не вижу. Скорее раздвоились. А это чревато. — Рашидов, не прощаясь, пошел к выходу.

* * *

За несколько месяцев всеобщего кризиса Глеб Владимирович Лабинский превратился из самого успешного в наиболее несчастного и обездоленного российского олигарха. Шутка ли — долгов на двадцать восемь миллиардов долларов. Однако он не терял присутствия духа. Если кому-то должен очень много, то это уже проблема не должника, а кредитора. Никто не захочет потерять большие деньги.

В моменты кризисов и обострений Лабинский обретал второе дыхание. Как правило, это действовало. Он поднимал ставки, рисковал головокружительными суммами и выигрывал, не забывая прикрыться поддержкой своих давних покровителей в Кремле и правительстве.