Читаем Кремль полностью

Кремль

— Ты ведешь себя, будто наделен высшим разумом. Это гениальные люди часто не задумываются о морали. Они ее просто не чувствуют и не понимают. Имеется даже медицинское объяснение. У неординарных личностей биохимические процессы протекают иначе, чем у обычных людей. Но чаще мораль отрицают отморозки, нелюди. Они как бы на другом полюсе. Гений — над моралью, а примитивы не доросли до ее понимания и никогда не дорастут.

— Мне казалось, что талантливый человек гениален в своей области, а в других сферах может быть совсем даже не гением, — заметил Ратов.

От этого невинного замечания дядю понесло в философию. Хороший признак. Значит, скандала не будет.

— Ладно, я просто хотел сказать, что ты ведешь себя как гений, который выше всех, или как отморозок. И то и другое тебе не подходит. Меняйся, или будет плохо, — стал успокаиваться Бровин.

— Я хотел добра Марике. И себе, конечно. Что в этом плохого?

— Ничего, — раздраженно махнул рукой Бровин. — Но эксперимент повторять не советую. Скоро от клонов деваться будет некуда. Количество идиотов или хитрецов, которые прикидываются простаками, превышает санитарно допустимые нормы.

— Ладно, оставим дискуссию, — примирительно попросил Ратов. — Ситуация меня реально беспокоит.

— Ты не все рассказал?

— Марика и Петр исчезли. Я наплевал на конспирацию и дозвонился до знакомого в Томске. Он выяснил через свои связи, что квартира Громова разгромлена. Нашли тела каких-то бандюков, не местных.

— Убитых на квартире у твоего друга? Я не ослышался?

— Точно не знаю. Кажется, они были живы, но без сознания. Но Марика и Петр пропали. Я в отчаянии. Что делать?

— Ты втравил девушку в криминальную историю.

— У меня не было выбора.

— Она из-за тебя жизнью рискует. Ты не имел права.

— Все получилось само собой. Не думал, что они «наедут». Вроде все успокоилось, — попытался оправдаться Ратов.

— Да, очень. Высших чиновников и судей отстреливают чаще, чем в девяностые годы, — проворчал Бровин. — Вот тебе ключ. Принеси из оружейного шкафа ружье, второе справа.

Игорь внимательно посмотрел на разбушевавшегося хирурга. Тот не шутил.

— М-да… начало XX века, редкая резьба, бой удивительный. Сокровище! — Бровин ласково погладил принесенное племянником охотничье ружье. — Завтра пригодится.

— Хочешь кого-то убить? — спросил Ратов.

— Нет, попросить. Ласково и убедительно.

* * *

Мокрый снег налипал слоями на окна машины. Словно разъяренный волшебник неутомимо и сноровисто окутывал автомобиль белой пряжей, превращая его в намертво закрытый кокон.

Сахалин стонал под ударами внезапного циклона. Дорога была блокирована снежными заносами. Железнодорожное сообщение тоже остановилось. В машинах и поездах оказались отрезанными от внешнего мира сотни людей. На острове объявили режим чрезвычайной ситуации. Губернатору докладывали: если дорожные службы не освободят дорогу от снега и наледей, то через несколько часов кончится топливо и люди начнут замерзать в машинах, превращающихся в ледяные железные гробы.

Пока ситуация только ухудшалась. Мокрый снег налипал на провода, грозил в любой момент прервать связь и электроснабжение.

— Неужели ничего нельзя сделать? — пролепетала испуганная Марика.

— Лишь бы расчистили дорогу. Тогда доберемся до моего друга. У него в доме автономное электричество. Не замерзнем.

— А если не расчистят? Что мы будем делать?

— Согревать друг друга, — попробовал отшутиться Громов, хотя у него кошки на сердце скребли.

«Это плата за нашу измену Игорю, — думала Марика. — Господь не прощает предательства. И зачем мы сюда приехали!»

Машину вдруг резко закачало из стороны в сторону, словно невидимый великан хотел разломать ее скрюченное тело и впустить внутрь жесткие комья снега.

— Ой, что это? — вскрикнула Марика.

— Не хочет уходить Дедушка Мороз. Природа беснуется, — отозвался Петр.

«Он думает о том же, что и я. Жалеет о нашей измене. Господи, прости нас!»

В машине становилось все холоднее. Страх смешивался с мокрым воздухом, висящим густыми пластами.

Громов угрюмо молчал, вслушиваясь в шипящее радио, и крутил ручку настройки. Попадались в основном любительские «дикие» станции, которых на Сахалине великое множество. Люди словно пытались докричаться друг до друга через воющее пространство. На местной радиоволне надрывался знакомый с детства голос Владимира Высоцкого: