Кремль

«Сейчас скажет. А только что врал, будто понятия не имеет, куда она подевалась. Несолидно».

— Пусть твой клиент поищет ее на Сахалине, в гостинице «Мидзуи». Информацию даю бесплатно. В счет будущих сделок, — расщедрился Стельмах.

— Ты серьезно? — удивился Воронов.

— А то! Не привык шутить с серьезными людьми. Случайно узнал, что она улетела на Сахалин военно-транспортным самолетом. Ее и еще одного парня, он местный, фамилия Громов, перед посадкой наш человек видел. А в Южно-Сахалинске гостиниц немного. Она с Громовым в «Мидзуи» зарегистрировалась, но туда мы не обращались. Утратили интерес.

«И правильно сделали», — подумал Воронов.

Глава 30 Прогулки по лабиринту

Поужинав копченой свининой и выпив по стакану горячего грога, капитан, сквайр и доктор удалились в уголок на совещание.

— У меня две новости. Одна хорошая, другая не знаю какая. Пока не понял. Я бы сказал, странная. — В голосе Бориса Павловича Бровина звучало удивление.

— Начнем с хорошей, — отозвался Ратов.

— Проблема с Вороновым урегулирована. Он к тебе приставать больше не будет. Обещал стать паинькой, белым и пушистым.

— Да, он звонил. Торжественно заявил, что снимает свои предложения. Или требования, уж не знаю, как точнее выразиться. Просил о них забыть. Даже намекнул, что всегда хотел дружить и готов оказывать всяческое содействие. Наглец. Знаешь, дядя, с такими друзьями и врагов не надо.

— Удивительно, но так говорил и Петр Филиппович, твой дед. Вообще его гены в твоем характере сильно проявляются. Такой же упрямый.

Игорь практически не помнил своего легендарного деда, но много слышал о нем, и не только от Бориса Павловича.

Генерал Петр Филиппович Ратов, отличившийся при обороне Сталинграда, уже в послевоенное время, в 1947 году, неожиданно стал руководителем уникального учебного заведения — Военного института иностранных языков Красной Армии, или, как его называли, ВИИЯКА, созданного по личному указанию Сталина накануне Великой Отечественной войны.

«Вождь всех народов и друг физкультурников» всерьез готовился к схватке за мировое господство и предчувствовал, что Советскому Союзу потребуется множество военных разведчиков с хорошим знанием иностранных языков, переводчиков, специалистов по регионам и странам.

Первый ректор института генерал Николай Николаевич Биязи относился к категории людей уникальных. Его предки были переселенцами из Италии, породнившимися с русским дворянством. Бабке, известной певице Дарье Лебедевой, Глинка посвятил романс, а дед, Александр Иванович Пальм, был осужден по делу «петрашевцев» и выведен на казнь вместе с Федором Достоевским. Расстрел был заменен каторгой, после которой он еще успел поучаствовать в Крымской войне, пролить кровь при обороне Севастополя и полностью реабилитироваться перед царской династией.

Биязи свободно владел четырнадцатью иностранными языками и, помимо гуманитарно-военных занятий, профессионально увлекался спортом — футболом, боксом, велосипедом, стрельбой, яхтами, став даже чемпионом России и Советского Союза по стрельбе из боевой винтовки.

Обладая большой предприимчивостью и чисто итальянской живостью характера, генерал Биязи охотно брал на учебу детей высших партийных и государственных руководителей, не говоря уже о маршальских и генеральских дочках, знаменитых спортсменах и вообще «полезных людях».

В отличие от молодых офицеров, направленных в институт прямо с фронтов, или лучших выпускников средних школ «золотая молодежь» не обременяла себя учебой и не собиралась связывать свою судьбу с армией. Однако это создавало мощнейший, говоря современным языком, административный ресурс. Генерал Биязи приобрел огромное влияние, которое использовал в интересах института. Самые сложные проблемы решались по одному звонку.

Но так получилось, что дипломатичный и гостеприимный Биязи все же умудрился обидеть кого-то из высокопоставленных родителей.

В 1947 году вместо него ректором был поставлен бескомпромиссный генерал Ратов. Он установил строгий военный порядок, что способствовало правильному воспитанию, но институт заметно потерял в блеске и престижности. Это не осталось незамеченным, и родилась песенка, в которой явно проскальзывали нотки сожаления:

Был генерал Биязи,
Были блаты и связи.
Пришел генерал Ратов,
Не стало ни связей, ни блатов.

Борис Павлович периодически напоминал Игорю, что нельзя недооценивать блаты и связи. В ответ племянничек заявлял, что его больше привлекает мысль великого физика Эйнштейна о том, что следовало бы ввести одиннадцатую заповедь «Не бойся». Без этого невозможно творить и совершить что-либо стоящее.

— Это у тебя тоже от деда, — вздыхал в этих случаях Бровин.

Убедившись, что все повторяется по давно заведенному сценарию, Борис Павлович сообщил еще одну новость, которую, как опытный тактик, приберег для эффектного завершения беседы: