Кремлевские пигмеи против титана Сталина, или Россия, которую надо найти

В апреле 1919 года Слащов был произведён в генерал-майоры с назначением начальником 5-й пехотной дивизии и воевал на Юге России у Деникина, заканчивая службу в составе войск Врангеля.

Особенно отличился Слащов в обороне Крыма, причём он был как полководец неглуп, как командир — честен, лично храбр и популярен у солдат, в коррупции не замаран. Однако особую, специфическую, увы, известность ему принесли жестокие карательные меры в белом тылу Крыма. Слащов не боялся брать на себя ответственность и утверждал смертные приговоры военно-полевого суда, вследствие чего получил ещё одну — неофициальную приставку к фамилии: «Слащов-вешатель».

За это генерал был заочно приговорён революционным трибуналом к высшей мере социальной защиты — расстрелу.

После краха Врангеля генерал эвакуировался с войсками в Константинополь, но там с белыми «вождями» разругался, считая продолжение борьбы против Советской России бессмысленным. В итоге по суду чести над генералами Слащов 21 декабря 1920 года был уволен «от службы без права ношения мундира».

Эволюция Слащова продолжалась, и после санкционированных Дзержинским переговоров с генералом Слащов 21 ноября 1921 года прибыл в Севастополь и в тот же день написал публичное Обращение к белой эмиграции, всколыхнувшее её буквально сверху донизу.

Вечером Слащов был отправлен в Москву в вагоне Дзержинского, специально прервавшего свой отпуск для встречи с бывшим белым генералом.

С июня 1922 года 36-летний красный командир Слащов принял должность главного руководителя тактики Высшей тактически-стрелковой школы командного состава (знаменитые курсы «Выстрел»), написал ряд интересных военных трудов. А 11 января 1929 года он был убит на своей квартире выстрелом из револьвера неким Коленбергом. Тот мстил за смерть брата, повешенного в Крыму по приговору, утверждённому Слащовым.

Сегодня иногда намекают, что на самом, мол, деле Слащова убили по заданию ОГПУ — в рамках начинающейся репрессивной кампании против бывших белых офицеров. Но это — очень вряд ли.

Советская власть если миловала — так миловала, а если казнила — так казнила.

Открыто.

(Замечу в скобках, что если некие «эрудиты» начнут приводить иные примеры — например, ликвидацию Коновальца агентом НКВД Судоплатовым, то ответить могу одно. Вряд ли тот, кто не видит разницы между казнью Коновальца и репрессиями на территории СССР, способен вообще что-либо понять в том, с одной стороны, непростом, а с другой — в предельно простом, времени.)

Уже после смерти Слащова вышел из печати его последний труд «Мысли по вопросам общей тактики: из личного опыта и наблюдений», а незадолго до смерти он писал:

«Много пролито крови. Много тяжких ошибок совершено. Неизмеримо велика моя историческая вина перед рабоче-крестьянской Россией. Но если ей в годину тяжёлых испытаний снова придётся. вынуть меч — я клянусь, что. кровью своей докажу, что мои новые мысли и взгляды. не игрушка, а твёрдое, глубокое убеждение».

Зная судьбу и натуру Якова Слащова, можно не сомневаться, что писал он искренне.

ВОЗМОЖНО, читатель уже понял, почему я в книге о будущей России обратился к фигуре генерала Слащова-Крымского, принадлежащей давнему прошлому России.

Если же нужны пояснения, то я их сейчас дам.

На тему жестокой, непоправимой вины перед Родиной тех, кто так или иначе нанёс ей и её народам вред, я размышляю давно. Собственно, с тем самых дней, как на моих глазах практически вся советская «верхушка» дружно оказалась предателями Советской Родины.

Члены Политбюро.

Маршалы Советского Союза, адмиралы, генерал-полковники и подполковники.

Академики, союзные министры, главные конструкторы-оружейники и секретари ЦК КПСС.

Члены правлений творческих союзов — писателей, композиторов, художников, архитекторов, кинематографистов, журналистов.

Поэты-песенники и крупнейшие «красные» директора…

Все они — без пыток, без иголок под ногти, в одночасье и чуть ли не в «радостной панике» бросились топтать Родину-мать, их вскормившую, вознёсшую на общественные высоты, украсившую Золотыми Звёздами.

Или, во всяком случае, они не возвысили свой негодующий и тогда ещё весомый голос, не объединились в едином порыве — защитить нашу Советскую Родину!

Ведь в 1991 году, в отличие от года 1941-го, не надо было жертвовать жизнью, ложиться под танки, закрывать грудью амбразуру.

Надо было всего лишь любить Родину.

А они все, или почти все, её предали.

Почему они поступили так?

Не знаю.

Знаю, что процесс предательства в их душах происходил медленно. Знаю, что его умело направляли и активировали не один год.

И всё равно — не пойму!

Вот тогда в моей памяти и всплыло впервые имя генерала Слащова, о котором я тогда знал намного меньше, чем знаю сейчас, но о котором знал главное: он был очень виновен перед Родиной, но — вернулся.

На Родину.

Она вынесла ему заочно смертный приговор, и он не был уверен, что по возвращении на Родину этот приговор не будет приведён в исполнение так или иначе — хотя бы в порядке личной мести (как это и случилось, в конце концов).

Но он вернулся.

И Родина его простила.