Кремлевские подряды «Мабетекса». Последнее расследование Генерального прокурора России

В том, что оба дела — о злоупотреблении должностными полномочиями и о нарушении неприкосновенности частной жизни — передали военным прокурорам, я сразу же почувствовал руку Чайки, который еще в марте предлагал мне передать туда возбужденное мною дело. Я не верю в совпадения, тем более такие. Именно Чайка был в плотном контакте с Администрацией Президента РФ. Именно к Чайке позвонил Ельцин утром 2 апреля, когда я узнал об обстоятельствах возбуждения в отношении меня уголовного дела. Три машины с прокурорскими номерами, предположительно Чайки, Демина и Хапсирокова, стояли во дворе Кремля в ту ночь, когда это дело фабриковалось. Об этом позднее М. Катышеву рассказал сам Росинский.

Я знал Чайку давно, считал его своим товарищем, единомышленником. Предательство с его стороны было для меня тяжелым ударом, который я мучительно переживал. Вынужденный какое-то время сталкиваться с ним в коридорах Генпрокуратуры, я как-то не выдержал и прямо в лоб задал ему все эти мучившие меня вопросы. Чайка такого от меня не ожидал, растерялся, попытался «сыграть» возмущение, но ни на один вопрос конкретно так и не ответил.

Большинству из тех, кто активно действовал против меня, — Рушайло, Чайке, Розанову, Демину и другим — я в свое время помог в становлении их карьеры, проще говоря, помог выбиться в люди. Со многими из них меня связывали достаточно близкие, если не дружеские, отношения. И вот благодарность…

Особенно неприятно становится, когда я думаю о недавнем Министре культуры РФ Михаиле Швыдком. На память приходит одна история, которая при иных обстоятельствах умерла бы вместе со мной. Но «культурный министр» сам вынуждает меня ее обнародовать.

Случилось это за 3–4 месяца до «пленочного» скандала. Швыдкой попросил меня оградить его близкую знакомую (а косвенно и его самого) от неуместных вопросов следователя. Как выяснилось, приятельница Швыдкого, некая Ефимович, была поймана на границе при попытке вывезти из страны большое количество незадекларированных ценностей. По этому преступлению было возбуждено уголовное дело. Во время допроса следователь затронул и её личные отношения со Швыдким. Узнав об этом, тот заволновался и попросил меня вмешаться, урезонить слишком любопытного следователя, что я тут же и сделал. Не прошло и полгода, как этот самый Швыдкой, которого я абсолютно на законных основаниях оградил от вмешательства в его частную жизнь, выступил против меня.

Вот и получается, что в свое время я, можно сказать, спас будущего министра от публичного скандала, а он в аналогичной ситуации даже не подумал, правильно ли он делает, разворачивая на подведомственном ему телеканале против меня откровенную провокацию и травлю.

Аналогичным образом я помог и бывшему Директору Совета Безопасности России Рушайло. В свое время прокуратура возбудила дело о контрабандном ввозе партии высококлассного охотничьего оружия марки «Мосберг». Финансирование поставок контрабандного оружия осуществлял московский РУБОП, во главе которого стоял Рушайло. Он очень боялся расследования, каждый день звонил и приходил ко мне. Отношения с Анатолием Сергеевичем Куликовым, по ведомству которого шло расследование, у меня были прекрасные, поэтому я прямо сказал ему: если у вас есть что-то на Рушайло серьезное, так возбуждайте депо, но расследуйте по закону. Помог я тогда Рушайло сильно, он же меня отблагодарил за это сполна.

Вот и получается, как написала в те дни «Комсомолка»: «Два дела об одном и том же. Два дела — одна судьба. Задача первого — доказать преступную сущность Генпрокурора и (в идеале) отправить его за решетку. Задача второго — установить, законно ли все то, что вывалили на Скуратова, начиная с весны 1999 года».

Оба дела главная военная прокуратура расследовала неспешно, но, судя по всему, основательно и объективно. К слову, по второму делу, возбужденному против меня, я показания давать отказался сразу, заявив, что оно незаконно. К большинству из работников, так или иначе причастных к расследованию этих уголовных дел, у меня претензий не было и нет. Исключение составляет лишь бывший руководитель Главной военной прокуратуры и мой ставленник Ю. Демин. Я очень тяжело переживал разочарование в нем, в том, что ошибся, когда привел его в Генпрокуратуру РФ, представил в Администрации Президента РФ. Нет, я не ожидал от него сверхусилий и вовсе не уповал на дружеские с ним отношени. Я просто надеялся, что он будет действовать в соответствии с законом. А он прогнулся под давлением…

В противоположность ему, в ряду принципиальных, порядочных прокуроров и следователей Главной военной прокуратуры особо хотелось бы отметить двух генералов: Юрия Муратовича Баграева — начальника отдела надзора за следствием и Виктора Степановича Шеина — начальника следственного управления.

Пять дней Юрий Баграев ждал, пока дело Скуратова поступит к нему. Возбудили дело 2 апреля, а получил он его лишь 7-го. Где оно было до этого?