Кремлевские подряды «Мабетекса». Последнее расследование Генерального прокурора России

То же самое и в нашем случае: даже если мы примем во внимание все те несуразности, которые составили непосредственную суть протеста Макеевского, все равно выходит, что прокурор Бурятии издал абсолютно незаконный протест. Протест, который, с какой стороны ни глянь, просто не входил в его компетенцию.

Грубое нарушение закона я нашел и в тексте самого протеста: прокурор Бурятии просил Семенова и Народный Хурал (уж не сам ли Семенов подсказал эту идею?) не направлять документы о моем избрании в Москву, в Совет Федерации, хотя на самом деле они обязаны были это сделать не позже, чем на пятый день после моего избрания.

* * *

…На передней панели салона самолета запульсировала надпись, призывающая пассажиров застегнуть ремни безопасности, — ожидалась посадка.

Вдруг прозвучало объявление, что из-за метеоусловий над аэропортом Улан-Удэ наш самолет должен будет совершить вынужденную посадку в Иркутске.

Приземлились мы с Сергеем Бабуриным (который специально полетел со мной, чтобы поддержать, за что я ему благодарен) в Иркутске. Срочно связываюсь по мобильному телефону с моими помощниками, которые должны были встречать меня в Улан-Удэ.

— Как погода?

— Все нормально, только что приземлился самолет, никакой пурги нет.

Прошу уточнить, что же все таки случилось? Официальная причина в отказе принять наш самолет, как объяснили моим помощникам, — снег на посадочной полосе аэродрома, а уборочная машина как-то некстати сломалась прямо перед посадкой. Ну, а то, что зимы в Бурятии в основном малоснежные, так, опять же, прямо перед вашей посадкой откуда-то снегу навалило…

Тем временем объявили, что вылет нашего самолета запланирован на вечер, где-то часов на 18–19. Это означало, что со всеми планами о столь необходимых переговорах с депутатским корпусом Народного Хурала придется распрощаться. Более того, кто мог дать гарантию, что те, кто был заинтересован, чтобы я не прилетел в Улан-Удэ вовремя, позволят нашему самолету подняться в воздух даже в это уже объявленное позднее время?

Я срочно позвонил своим иркутским знакомым. Те сразу же предложили мне воспользоваться их легковой машиной. Но это самолетом через Байкал напрямую всего полчаса лету. На машине же вокруг озера по скользкой и далеко не европейского качества дороге ехать пришлось, помнится, долгие семь или восемь часов. Приехал я в Улан-Удэ поздно вечером, работу с депутатами вести уже было поздно.

Как ни грустно было констатировать, но этот первый раунд мои противники грубо, бесцеремонно, по-хамски, но выиграли.

Настоящий же цирк (другого слова просто подобрать не могу) начался утром следующего дня, 28 ноября 2001 года.

Сначала Потапов, а затем Семенов, рассчитывая на понимание депутатов, упомянули про давление, оказываемое на них из центра. Мне только этого и надо было. Помимо разъяснения в своем выступлении полнейшей несостоятельности протеста прокурора Макеевского, я поинтересовался у депутатов: а на каком основании федеральный центр грубейшим образом нарушает Конституцию России и Конституцию Бурятии? Причем по многим позициям. Ведь выбор представителя в Совет Федерации — это исключительная прерогатива Народного Хурала — парламента Республики Бурятия. В принятии этого решения центр вообще не обладает никакими полномочиями. Звонки председателя правительства, других высокопоставленных московских чиновников — ничто иное как, по сути, грубейшее вторжение в прерогативу субъекта. А их завуалированные и не очень угрозы — банальный шантаж и разбой на самом высоком государственном уровне.

Не забыл я напомнить депутатом и о таком дорогом для них понятии, как принцип разделения властей. Здесь он также был грубо попран: в сферу полномочий законодательной власти — Народного Хурала бесцеремонно вмешался Президент Бурятии, олицетворяющий исполнительную власть. На каком основании он сделал это?

Стали выступать депутаты. Поставлены они, конечно, были в тяжелое положение. Да, говорили многие из них, мы уважаем Юрия Ильича, понимаем, что он мог бы стать достойным нашим представителем в Совете Федерации. Но на нас давят, нам угрожают, наша республика может оказаться без поддержки из центра. Мы не хотим конфронтации, поэтому, Юрий Ильич, снимите свою кандидатуру сами.

Были и смешные моменты, когда депутат от коммунистов стал вдруг выдавать свою трусость едва ли не за героизм.

— Зюганов наказал мне голосовать за Скуратова, но я решил, буду голосовать против.

В диссонанс ему выступил другой представитель КПРФ, депутат Госдумы Сергей Будажапов. Обратившись к Потапову, он спросил у него: