Кремлевские подряды. Последнее дело Генпрокурора

В составе Народного Хурала Бурятии есть восемь депутатов — глав муниципальных образований, то есть районов. Каждому из них бурятские и московские начальники сказали примерно следующее: проголосуете за Скуратова — не видать вам из республиканского бюджета никаких трансфертов. А все районы — дотационные… Депутатам — директорам предприятий пригрозили отказом в кредитах и тем, что «замотают» всевозможными ревизиями и проверками.

Среди тех, кто поддержал меня, были ректоры трех бурятских университетов — Государственного, сельскохозяйственного и технологического. Каждому из них делал по телефону «внушение» первый заместитель министра среднего и высшего образования России Киселев.

Голосовал за меня и начальник Улан-Удэнского отделения Восточно-Сибирской железной дороги. Представитель администрации Путина без обиняков сказал ему, что если тот не поменяет свою позицию, то может начать прощаться со своим местом…

Возражения не принимались никакие. Депутатам говорили, что если они хотят, чтобы их республика получала дотации (а Бурятия на 60 % дотируется из федерального центра), чтобы республиканское руководство и дальше встречало понимание в федеральных органах, а соответствующие федеральные программы охватывали и Бурятию, они должны проголосовать «правильно».

Я ходил среди веселящихся гостей моей дочери, улыбался, с кем-то о чем-то говорил, но постоянно ловил себя на мысли, что даже здесь, среди счастливых лиц и праздничного шума, безуспешно пытаюсь понять, чем же все-таки обусловлена столь жесткая, до неприличности грубая и агрессивная позиция Кремля? Неужели это страх? Боязнь, что, став сенатором, я обрету в Совете Федерации не только иммунитет, но и возможность открыто критиковать. Что, получив федеральную трибуну, я могу встать в жесткую оппозицию к действующему президенту?

Но это же абсурд. Да, убеждения я свои не менял, но «воевать» с нынешним президентом я совсем не собирался, хотя бы потому, что мне это было совершенно не нужно. Я ставил перед собой другие задачи, соглашаясь войти в Совет Федерации. Всему свое время. То время, когда я был Генеральным прокурором и борцом за свое честное имя, уже минуло. Ту жизнь я уже прожил и теперь хотел начать для себя совершенно новый этап — этап созидательной работы во благо моей «малой» родины — Республики Бурятии.

А может быть это была боязнь, как говорят восточные люди, потерять лицо: ведь открывая мне вновь путь в большую политику, Кремль косвенно признавался в том, о чем боялся даже думать — Скуратов невиновен. А это значит — правда все то, о чем он столько говорил, доказывал…

Не исключал я и личную месть, то неприятие, которое осталось по отношению ко мне у Путина и Волошина еще с тех, ельцинских времен.

Но можно ли решать государственные вопросы, исходя из личных симпатий и антипатий? Это уже психология уровня лавочника, но никак не политика и государственного деятеля.

Так я размышлял, но к какому-то одному выводу прийти не смог.

Свадебная суматоха и торжества наконец-то прошли. Можно было лететь в Улан-Удэ.

События в Улан-Удэ к тому времени развивались стремительно. Я уже знал от моих помощников, что прокурор Бурятии Павел Макеевский написал по поводу моего избрания в Совет Федерации протест. Голосование по нему в Народном Хурале было намечено на 28 ноября. Поэтому я запланировал вылететь ночным рейсом 26 ноября с тем, чтобы 27-го утром, имея целые сутки в запасе, предпринять перед голосованием какие-то действия: переговорить с депутатами, возможно, с представителями центра…

Наскоро покидав в дорожную сумку необходимые вещи, я поехал в аэропорт. Путь до Улан-Удэ даже по воздуху не близкий, и чтобы как-то скрасить однообразие полета, я решил немного поработать. К тому времени копию прокурорского протеста мне уже успели переслать по факсу.

Пробежав взглядом текст, я вновь, уже в который раз задумался о хрупкости человеческих отношений. О дружбе. О том, что трусость и предательство, как правило, шагают рядом. О том, как часто ради шкурных интересов продают истину.

Подумал о Потапове и с грустью понял, что никогда уже не смогу относиться к нему так, как раньше. Подумал о Семенове… И вот теперь — Макеевский…

В свое время именно я назначил Павла Макеевского на должность прокурора Бурятии. Но пикантность ситуации состояла в том, что Народный Хурал категорически не хотел видеть его на этом месте. Конечно, я мог тогда его кандидатуру снять и предложить другую, но я настоял на своем и, несмотря на возражения Хурала, все же назначил Макеевского исполняющим обязанности прокурора республики. Настроил я тогда в Бурятии против себя многих. Но я знал, что делаю: ровно через год, увидев Макеевского в деле, депутаты Народного Хурала без проблем утвердили его в должности. Сколько же меня предавали за последние годы? И вот еще один… И все равно в плохое верить не хотелось.