Кремлевские сказы

Короче, как сказал знаменитый сиделец-писатель, Живодерский – это карикатура на патриота. Один выходец из тайной службы, уехавший за границу, рассказал, что проект «Живодерский» был создан этой службой, и была поставлена задача: кричать, материться, скандалить, то есть привлекать внимание и симпатии самой непритязательной части плебса. А таких – большинство.

Но деньги этот политик любит в той же степени, в какой как бы ненавидит все иноземное. Поэтому берет в основном в долларах. Главный способ заработка – занятие древнейшей политической профессией. Царский двор дает Живодерскому столько денег за оболванивание оболваненных, что тому хватает и на люксовые телеги, и на сотни квартир повсюду, и на юношей, с которыми он ходит в баню.

Еще Живодерский не чужд коммерции. Не знаем, какой он сам купец, но камарилья его в торгашестве толк знает. Запустили линию кваса и самогона «Живодерский» с портретом вождя на этикетке. Сам по себе этот самогон – дерьмо, любая ключница лучше выгонит. А квас воняет, словно в нем портянки фельдфебеля постирали. Первый жбан именного кваса Живодерский отправил царю, но постельничий его прямо с порога вылил, чтобы дворец не протушил. Но народ берет, потому что прикольно. Так и живет этот персонаж: вроде прикольный, но свою пачку ассигнаций каждый день имеет. И сынка пристроил в Думу: формой головы похож, а куража нету, так – ни рыба ни мясо.

Точно такой же – никакой – протирает кресло в Думе еще один деятель по фамилии Выхухоль и по кличке Ерунда. Носит модную недельную щетину, и только этим примечателен и в народе узнаваем. Изображает из себя лидера политической силы, но сила эта болтается, как мочало на ветру, в унисон с линией царского двора. Короче, ни в сказке сказать, ни пером описать, потому что описывать нечего в кейсе Ерунды.

Есть еще партия «Тыква» – постоянно на политический Олимп стремится, но никак не попадет. Ейный лидер Яблонский – ветеран политической тягомотины. Он начал выступать за все хорошее и против всего плохого еще при царе Горбыле, но так ничего и не добился в плане личного успеха. Как про него кто-то сказал, вечно вчерашний.

К нему в политбригаду какие только известные личности не сватались – они могли бы поднять популярность «Тыквы». Но Яблонский всех последовательно посылал, потому что буквально до трясучки боялся конкуренции. Он и сам себя бы выгнал, чтобы не дать возможности стать лидером. Так и прошла его политическая житуха – в попытках никого не пустить на делянку. Лидер самого себя. Живодерский хоть смазливых пацанов в свою баню пускает, а этот один парится. А самого себя веником хлестать неудобно.

Так они на Олимпе и жили: дергались, что-то изображали, а сами без отмашки с царского двора и в сортир боялись сходить. Это не политики, а терпилы какие-то. Царь это быстро прочухал и устроил зоопарк: в клетках сидят все эти политические евнухи, а сверху им иногда кидают морковку. Они и счастливы. А политики как таковой в царстве не осталось вовсе, одна имитация.

Не считать же политиками таких, как, например, думец Суцкий. Жуткий похабник, любитель хватать парламентский противоположный пол за разные места, о чем бабы регулярно жаловались. Был грандиозный скандал, все царство угорало, слушая девок, которые рассказывали, за какой лобок их Суцкий прямо в служебных палатах хватал. Но с него как с гуся вода. Он – соратник Живодерского, имеет элитные хоромы огромной площади, записанные на его безработную бабу, гектары на Рублевке и несколько сказочно дорогих телег, на каждую из которых ему лет десять надо зарабатывать. Но он никем и ничем никогда не работал, десятилетиями просиживая портки в парламенте, куда загадочным образом все время попадает.

* * *

Правда, политика все же пытается в наше болото прорваться. Регулярно появляются лихоимцы, которые против царя и его прихвостней и за простой народ. Их и купить пытались, и на дыбе пытали, и головы рубили, а все равно дурной пример заразителен, и время от времени на горизонте, где тишь да благодать, возникают очередные последователи Стеньки Разина и Емельки Пугачева.

Чтобы отбить охоту к бунту, Борьке Немцу, проявлявшему непочтение к власти и подбивавшему народ на смуту, стрелу в спину пустили прямо недалече от Лобного места. А что же он хотел, коли самодержца принародно долбанутым назвал. Но никто ничего не видел. Городовые, конечно, следствие провели для блезиру. Нашли какого-то абрека, якобы и учинившего смертоубийство на почве личных отвратительных отношений. Нитки тянулись и в горы, и на царский двор, но монарх, сдвинув брови, молвил при стечении народа: «Не думаю, что нужно было человеку стрелой промеж лопаток». На том и порешили: самодержавие не при делах. Виновен сам убиенный, потому что скверноприбытчеством и мшелоимством занимался и был невоздержан с бабами. А где деньги и бабы, там и обманутые варяги, и мужья с рогами. Короче, дело закрывается, все свободны.