Кремлевские жены

В работе с детьми ее бездетность, возможно, играла свою роль: искренне любя детей, она не-знавала их с пеленок, не растила их, не проводила над их кроватками бессонных ночей и поэтому в ее воспитательных программах всегда просвечивала некая нежизненность, ирреальность идей, которые тем не менее она заставляла быть реальными. И все же они были лучше, добрее мужских общеобразовательных циркуляров.

* * *

Глобальная женщина Крупская в чисто человеческом масштабе проявлялась по-разному. Вот эхо далеких лет, полученное мною в 1992 году. Хочу рассказать о Надежде Константиновне…

«1937 год. Моя сестра Лена страдает ревматизмом и болезнью сердца. Ей нужно длительное лечение. Мама в отчаянии. Она живет в деревне Липняги с шестью детьми. Я учусь в Рыбинске и решаюсь написать письмо Крупской. Ответ получаю дней через восемь — десять. А на следующий день меня вызывают в Рыбинский райздравотдел. Выделяют на весь летний сезон бесплатную путевку в санаторий для сестры. Маме выдают денежное пособие на детей…

Сестра жива, слава Богу, и сейчас. А я виню себя, что не поблагодарила Надежду Константиновну.

Нина Курицина

».

А сколько таких писем получала Крупская? Скольким помогла? А сколько Нин не решились попросить о помощи?

* * *

Крупская совершенно искренне думала: «…библиотекарей и учителей надо подбирать с большой осмотрительностью, ибо главное в библиотекаре и в учителе не талант, не душевные качества, а классовый подход к человеку или книге».

Она серьезно считала: «Кто-то в своих воспоминаниях писал, что Владимир Ильич любил Фета. Это неверно. Фет — махровый крепостник, у которого не за что зацепиться даже».

Прочитаешь такое и невольно задумаешься, а если бы в руках Надежды Константиновны волею судьбы сосредоточилась самая большая ВЛАСТЬ, она — во многом успешнее Сталина, ибо была более образованна — сумела бы поставить дело культурной инквизиции.

Большая ВЛАСТЬ и Крупская — странная мысль. А нельзя ли ею, как ключом, открыть некую потайную дверь?..

Эйфория счастья и успеха прошла быстро. Жестокие будни съели радость.

Гражданская война.

Голод по всей России.

Борьба с контрреволюцией.

Болезни Надежды Константиновны.

Выстрел Фани Каплан в Ленина. (По официальной версии. — Л.В.)

Внезапная смерть Свердлова.

Смерть Инессы Арманд…

Перечислениям неприятностей и ударов несть числа. И все они окрашены тревожной обстановкой внутри партии, разногласиями, взаимными неприятиями, открытой или тайной враждой, сговорами, шепотами, возней.

Над полубездыханным телом России, соединясь, склоняются люди самые разные, часто совершенно несовместимые, невероятно амбициозные и жаждущие доказать свою правоту, а есть и жаждущие просто урвать…

Если к началу болезни Ленина борьба на фронтах России затихла, то внутри стен Кремля уже пылали свои пожары.

* * *

Внезапная болезнь Ленина испугала Крупскую. Впервые за эти послереволюционные годы победы в ее голове поселилась мысль: что будет без него?

Разговоры о смещении Ленина уже ходили в партийных кругах. Пословица «мавр сделал свое дело, мавр должен уйти» начинала порхать из уст в уста. Доносилось кое-что и до Надежды Константиновны, но она не придавала этому значения, уверенная — кроме Ленина, никто не видит правильного пути.

Но болезнь Ленина от ЦК партии большевиков не зависела, и, когда он рухнул, свет померк перед глазами Крупской.

Что бы там ни болтали, ни сплетничали, эта пара была накрепко привинчена жизнью друг к другу. В их дуэте он стал той самой головой, которая поворачивалась, как того нужно было шее. Но она была той самой шеей, которая отлично знала, куда хочет повернуться голова. Сознание, что она отдает всю себя ему — со всеми своими достоинствами и недостатками, с многочисленными гуманитарными талантами, с холодным умением видеть мир и людей насквозь, с циничностью оценок, прикрываемой филистерскими разговорами о деле рабочего класса, которому она, хоть никто не просил ее об этом, отнюдь не филистерски, а искренне и преданно думала, что служила, — это сознание было главной осью ее жизни.

Со своей стороны, он привык к ней и любил ее, как умеют мужчины любить свое «альтер эго». Более двадцати лет супружества — не шутка. Многолетняя семейная жизнь вообще к сильным страстям не располагает, но сильная, почти кровная привязанность тут несомненна.