Кремлевский Папа

покаивал, велел не отчаиваться – в жизни все бывает. Он в свое время отведал ссылки, сибирского мороза. Мне запомнился его рассказ о том, как у ссыльных месяцами не было еды. И он думал, а не зажарить ли товарища по партии? При этом на нас посматривал, какое впечатление произведет на нас его рассказ. Я ни с того ни с сего расплакалась. Сам посмотрел на меня и спросил: «Тебе товарища по партии жалко, да?» Вас жалко, сказала я тихо. «Нас нечего жалеть – мы из твердой породы! Правда? – спросил он у Мавра. – Не один круг ада прошли». Тут Мавр встрепенулся и предложил за тех, кто сделал для народа счастливую жизнь. « Ты многое перенес, – сказал он ему в глаза, – прошел ссылки, лаг

еря, – так поживи хоть сейчас, поживи…»

Выпили за тех, кто осчастливил нас. Валя под столом толкала меня коленкой, шептала: «Давай попросим, давай попросим…»

Я знала, о чем она хотела просить… С горем пополам мне удалось высказать просьбу. Сам сразу насторожился, посмотрел на Мавра. Тот пояснил: « Да это они обращались ко мне по поводу ареста их мужей. Я дал распоряжение. Проверяют»

. Сам дал

указание: «Разберись! Чтоб нэ адын в

олос нэ упал с их головы! Лично разберись!» Потом помолчал, добавил: «Иначе шкуру с тебя спущу! Понял?» И постучал трубкой по столу. «Решим, решим. Завтра же займусь», – пообещал Мавр. Сам начал рассматривать вина, которые были на столе, называть, какие еще не пили. Часы пробили полночь. Мавр захмелел, водил близоруко носом у стола, потом встрепенулся, сказал нам: «Надо спеть. Сможете?»

Валя порядочно выпила, предложила спеть страдания. Мавр сразу насторожился. Наши благодетели переглянулись, пожали плечами. Мол, что ж, давай страдания. Валя поднялась из-за стола, вышла на середину зала, запела:

Сталин Троцкого спросил:

«Где ты ступу заносил?»

Троцкий Сталину сказал:

«Я колхозникам отдал –

Пусть колхозники толкут

Да лепешки пекут».

Ой, ра-ра-ра-ра…

Сталин, Троцкий, качай воду,

Коммунистам дай свободу!

Коммунисты голытьбой

Ходят летом и зимой…

Ой, ра-ра-ра-ра…

Мавр сверкнул стекляшками пенсне, сказал со злостью: «Довольно!

» Потом извиняющимся тоном обратился к Самому: « Они перепутали аудиторию… Понесло не туда».

Сам молча размял сигарету, натолкал в трубку, закурил и продолжа

л молчать, думал. Конопатое

лицо сделалось серым, желтые глаза сузились. Он спросил: « Это такие страдания поют у вас?» Валя молча кивнула головой. Сам сказал Мавру: « А ну-ка налей им покрепче