Кремлевское дело Бешеного

За несколько дней до отставки Президент даже и не помышлял о ней. Нет, конечно, подобные мысли время от времени посещали его. Впервые он по-. думал об этом еще в девяносто шестом году, когда его популярность в народе упала до такой низкой отметки, что спасти его политическую карьеру, казалось, могло только чудо. Настроение, прямо сказать, было хуже некуда. Положение усугублялось еще и его ухудшающимся здоровьем: сердце было настолько изношено, что родные со страхом взирали на Президента, оберегая его даже от самого незначительного стресса.

И вот когда казалось, что все потеряно, к нему явились молодые энергичные реформаторы и с твердой и непоколебимой уверенностью заявили, что если он им доверяет, то они переломят ситуацию. Борис Николаевич не очень им поверил и не спешил соглашаться. Тогда они сыграли на его нетерпимом отношении к бывшим соратникам — коммунистам, твердо заверив, что именно он единственный кандидат, способный помешать им прийти к власти, и Ельцин согласился.

Несмотря на успешную карьеру при коммунистах, Борис Николаевич их люто ненавидел. Дело в том, что от «строителей светлого будущего» пострадали его дед и отец. Скорее всего, именно тогда и взошли семена ненависти, которые потом дали всходы.

Как любой из нас, Ельцин был продуктом своего времени, и, несмотря на лютую ненависть к коммунистам, был взращен и воспитан ими. Как и большинство россиян, он прожил долгие годы в атмосфере «совка», тотальной коммунистической лжи, когда думали одно, говорили другое, а делали третье. Борис Николаевич был не простым сторонним наблюдателем, а самым активным участником постоянных, грязных интриг, подсиживания друг друга, как это было «принято среди жаждущих постов беспринципных карьеристов.

У Бориса Николаевича был пример для подражания — «отец всех народов», правивший железной рукой своими подданными три десятка лет. Однако, в отличие от него, не обладая столь же волевым характером и не приемля насилие, он не мог стать диктатором, а потому, боясь, что кто-то, распознав его нерешительность, недостаточную волю, начнет копать под него, он вовсю принялся использовать два метода: во-первых, если ощущал явное превосходство и быстрое повышение авторитета в народе кого-то из своего окружения, он, подобно своим коммунистическим предшественникам, тут же убирал его с дороги (к счастью, не сталинскими методами физического устранения), во-вторых, успешно применял метод «сдержек и противовесов», то приближая, то отдаляя от себя правых и виноватых, подталкивая и тех и других к грызне между собой.

Обвинение окружения и членов его семьи в финансовых аферах очень болезненно было воспринято Президентом, и он «взбрыкнул». Боясь окончательно потерять авторитет не только в глазах соотечественников, но и за границей, решительно объявил ультиматум своему окружению, требуя вернуть награбленное в Россию.

Конечно, грозные обещания в случае неповиновения отправить их за решетку вырвались у него в сердцах, больше для острастки, но Борис Николаевич искренне верил, что этой угрозой он не только вернет себе доброе имя, но и поможет стране вернуть ей похищенные деньги.

Однако так называемая «семья», ощутила угрозу потерять добытое нечестным путем богатство, утратить привилегии, лишиться доступа к «кормушке», чего она никак не могла допустить.

Шли дни, а те, кого Президент припугнул, не только по-настоящему не напугались, но и в открытую предприняли наглые шаги, которые Президент расценил уже как личное оскорбление. Ко всему прочему прибавился поток скандальных сведений из Швейцарии, в котором полоскалось имя его управляющего делами. Этими сведениями воспользовался Генеральный прокурор России, но очень скоро сам был обвинен в непристойной истории. Такие «шалости» Президент мог простить какому-нибудь мелкому чиновнику, но не человеку, поставленному на страже Закона в стране…

Именно тогда, когда его представление об отставке Генерального прокурора трижды провалили в Совете Федерации, Президент в очередной раз серьезно задумался о своей отставке. Однако, поразмышляв, пришел к выводу, что не имеет права поддаваться эмоциям, заботясь только о своем имени, — о семье нужно думать, о внуках…

Обвинениям своего окружения и близких в коррумпированности, в отмывании колоссальных сумм и открытии огромных счетов в иностранных банках, в приобретении роскошных вилл на Западе Президент отказывался верить до того самого момента, пока ему в руки не попали документы, добытые по его личной просьбе специально для него, причем человеком, которому он всецело доверял.

Ельцин не забыл, как этот парень, Савелий, не так давно вернул стране больше двух миллиардов долларов. Вернул, не оставив себе ни единого цента! Именно тогда Борис Николаевич впервые всерьез задумался о том, кто же его окружает. Найдется ли среди них хотя бы один, кто нашел бы в себе силы отказаться от таких огромных денег? Тщательно перебрав каждого, он не смог назвать ни одного имени…