Кремлевское дело Бешеного

Последним членом славной троицы, пьющим крепкий кофе без сахара, в отличие от двух Александров, приверженцев чая, был персонаж несколько старший их по возрасту и еще более колоритный. Звали его Гавриил Петропавловский. Внук православного священника по линии отца и хасидского раввина, знатока талмуда и каббалиста, по линии матери (оба деда, отец Гавриил и ребе Габриэль, бесследно сгинули в лагерях) с детства был антисоветчиком и диссидентом.

На его долю выпало три года лагеря, пять лет ссылки, отъезд в США, где он получил диплом политолога, женился и даже несколько лет преподавал курс русской истории и политики в одном, правда, не самом знаменитом университете. В Москву он вернулся с теплыми рекомендательными письмами от Дмитрия Саймса, известного американского политолога, тоже выходца из России, женатого на дочери бывшего помощника Ельцина по международным делам.

Приятели не спеша допивали чай и кофе из старинных фарфоровых чашек. В камине уютно потрескивали сухие поленья. Мебель, картины на стенах, посуда, коллекция старинных тростей, в каждой из которых таился острый стилет, — все это создавало особую изысканную атмосферу, располагавшую к размеренным движениям и неторопливой дружеской беседе.

Позин очень любил этот дом. Его хозяин, известный антиквар, приятель Шуры, без излишних расспросов выпив, с гостями чашку чая, несколько минут назад ушел работать в мастерскую, расположенную в самой дальней части дома на третьем этаже.

Ставни в гостиной никогда не открывались, телефона поблизости не было. Приятели выжидали, кто начнет предстоящий важный разговор. Первым не выдержал Шура. Светский и «государственный» человек терпеть не мог долгих многозначительных пауз.

— Санек, а кстати, где Велихов? — спросил он Долоновича.

— Отсиживается в своем округе, дом там купил, — односложно ответил неразговорчивый Долонович.

— Неужто Аркашонка наконец-то взялся за ум и притих хоть ненадолго? — эмоциональный Петропавловский относился к Велихову с известной долей презрения, считая того жлобом и мелким аферистом. — Моя покойница бабушка, мир праху ее, всегда меня учила: нигде, ни в родной стране мира богатых евреев не любят. Скопил себе капиталец и сиди тихо, не высовывайся. Вот ты, Саша, правильно себя ведешь. А этот… То он уговаривает кого-то замочить, то его взрывают! Если он что-то покупает — газету, телеканал или нефтяную компанию, так все об этом только и говорят. Если не он покупает, то все уверены, что покупает на самом деле он, но через подставных лиц. Скоро будут писать о том, кто и как готовит ему кошерную курочку. Ну ни в чем человек меры не знает! Согласны? — Он вопросительно посмотрел на собеседников. Долонович пожал плечами, а Позин примиряюще сказал:

— Гаврик, ты умный и активный. Не трать свои нервные клетки на Аркашу — он тебе за это ничего не заплатит. Давай переходи к делу!

Эта троица составляла своего рода «мозговой трест» будущей предвыборной кампании и должна была конкретизировать и развить разрозненные идеи, впервые прозвучавшие на встрече «семьи» на даче Бакурина.

— На коммунистической опасности эту кампанию не построишь, — задумчиво произнес Петропавловский.

— Да какая уж от них опасность. Дядюшка Зю блаженствует в роли бессменного лидера оппозиции. Да и зачем им брать на себя ответственность за страну, когда и так хорошо. Блага получай — ни за что не отвечай, — охотно подтвердил Шура.

— Олигархам опаснее всего тандем Лужков — Примаков. Если кто-то из них придет к власти, обязательно прогонит их со скандалом и назначит олигархами своих. — Петропавлорский бросил взгляд на невозмутимого Долоновича. — А «Яблоко» с его пацифистскими настроениями избирателей потеряет — страна жаждет чеченской крови.

— Да уж, Гришенька занял на нашей политической сцене ложу честного, бедного и непонятого и пусть там сидит. Иметь принципы да еще и отстаивать их в нашем мире недешево стоит, — произнес как приговор Шура.

— С доблестным «сыном юриста» у нас проблем, само собой, не бывает. И правые давно приручены. Если вдруг наш сорокалетний вечный «киндер-сюрприз» зачудит, Толик его мигом на место поставит, — соображения Гавриила не вызвали никаких возражений. — Печально одно: дорогое в прямом и в переносном смысле дитя нашей власти НДР сдулся, как детский цветной шарик. Есть идея, — Петропавловский выразительно глянул на потолок, — создать новое движение в пику Лужкову и Примакову, опираясь в основном на регионы…

— Идея-то здравая, а успеем ли? — подал голос Долонович.

— При солидных наличных деньгах в России за два месяца можно раскрутить любую кандидатуру и на пост Президента, — самодовольно заявил Петропавловский.

— Ты циник, Гаврик, — ухмыльнулся Позин.