Кремлевское кино (Б.З. Шумяцкий, И.Г. Большаков и другие действующие лица в сталинском круговороте важнейшего из искусств)

Всего минута экранного времени, но свет снова зажегся, и зрители от души зааплодировали.

— Вот здорово! — закричала Сетанка.

«Где же я видел этого паренька?» — думал Сталин. А на сцену перед экраном вышел смущенный человек и стал кланяться.

Он родился в Белгороде, учился в гимназии, заболел воздухоплаванием, на первых российских соревнованиях моделей планеров занял первое место и был отмечен лично Жуковским, основоположником аэродинамики. Звали его Николай Дмитриевич Анощенко. В Первую мировую войну наш белгородец сражался на фронтах в качестве военного летчика, получил награды, в том числе и Георгиевский крест, в Гражданскую подался к красным, потом занялся аэростатами и совершил почти суточный полет на аэростате… Но вдруг увлекся изобретением Люмьеров и поступил в Институт кинематографии. Изобрел кинопроектор с непрерывным движением пленки, запатентованный в Америке. Отправился изучать иностранный опыт, а когда вернулся, стал усиленно работать. И вот итог.

— Мной был изобретен новый способ аддитивной проекции «Спектроколор», — объявил Анощенко торжественно. — С его помощью отныне можно будет снимать цветное кино. В чем вы могли только что удостовериться.

Сталин посмотрел на жену. Лицо Надежды искажала боль, но она легонько потрепала его руку и произнесла:

— Это прекрасно!

Сталин поднялся со своего стула, оглядел зрителей и сказал:

— Думаю, мы можем поздравить товарища Анощенко с таким хорошим достижением и поручить ему снять документальный фильм о праздновании в этом году Первомая. Кто за?

Все дружно и радостно подняли руки.

— А теперь, товарищи, посмотрим, какой сюрприз нам подготовил другой кино… — Сталин хотел сказать «кинодел», но глянул на жену, вспомнил, как ей не нравится это его словцо, и закончил: —…режиссер.

Он сел обратно на свой стул, и свет в зале погас. На черном экране лучом прожектора стала высвечиваться медленно вращающаяся темно-серая башня Татлина, и заиграла музыка, напоминавшая звуки вьюги. На нижнем ярусе башни высветилось белыми буквами: «Путевка в жизнь — производство Межрабпомфильм», и дальше луч прожектора выхватывал с ярусов башни изначальные титры: «над фильмом работали — Н. Экк, немой сценарий — А. Столпер, Р. Анушкевич, оператор — В. Пронин, художник — И. Степанов, звуковой сценарий — Н. Экк, Яков Столляр…»

— Какое оригинальное решение, — сказала Надежда Сергеевна.

Муж зыркнул в ее сторону. Решение и впрямь совершенно неожиданное и интересное. Но — башня Татлина! Этот художник-авангардист, чокнутый футурист, основатель русского конструктивизма, мечтал о строительстве спиралевидных вращающихся зданий с вынесенными наружу несущими конструкциями. Башня, названная его именем, рассматривалась одновременно как памятник Третьему Интернационалу и как грандиозное здание для многочисленных учреждений. Она была поставлена на кубическое основание с периодом полного поворота вокруг своей оси в один год. На нем нижняя часть круглой пирамиды с циклом вращения в один месяц, следующий ярус — в одну неделю, далее — в сутки, а самая верхняя часть — с полным оборотом в течение часа. Что и говорить, захватывающее дух сооружение, да только средств в двадцатые годы на подобное строительство — шиш. И в итоге башня, ставшая главным мировым символом конструктивизма, не имела будущего, и даже все ее макеты со временем куда-то таинственно исчезли. А сам Татлин, прославившись еще и проектом летательного аппарата с остроумным названием «Летатлин», преподавал теперь скромненько во ВХУТЕМАСе, и мало кто о нем помнил.

Режиссер не мог не знать отношения Сталина ко всем этим конструктивизмам и футуризмам, которые он сердито называл архитектурной инфлюэнцей, а Надежда Сергеевна издевалась над ним: Иосиф Виссарионович у нас любит под старину, рюшечки-завитушечки, всякий там ампир, все, что навсегда кануло в Лету, и только нэпманы со своими мещанскими вкусами к себе в дом тащат. Вращающаяся башня в самом начале фильма рассердила главного зрителя, но он все еще хранил в себе весенний радостный настрой и даже шепнул Татке, желая и ее вывести из ставшего обычным желчного расположения духа:

— Башня Таткина.

Она снисходительно улыбнулась, оценив попытку сближения. Буквами на весь экран: «Композитор Як. Столляр, звукооператор Е. Нестеров», — и теперь уже почти все догадались, в чем сюрприз. И только после композитора и звукооператора тоже большими буквами: «Режиссер Н. Экк».

^{Режиссер Н. В. Экк. 1930-е. [ГЦМК]}

Как и Эйзенштейн, Экк родился в Риге. И тоже начинал в театре у Мейерхольда. Настоящее имя — Юрий Витальевич Ивакин, но почему-то стал Николаем Владимировичем, а псевдоним Экк — экспериментатор кино. Ишь ты, поди ж ты! Ну все причины послать его куда подальше. Но Сталину он вдруг, вопреки всему, понравился: хорошее, открытое лицо, зачесанные назад волнистые волосы, подвижный и явно без прибамбасов в башке, и вот на тебе — башня Татлина! Теперь уже вся озаренная ярким светом. Ну, посмотрим, что дальше.