Кремлёвский летчик

На процесс Руста в Москву прилетели члены его семьи — мать, отец и младший брат (приезжавшие на суд в сопровождении представителей посольства ФРГ). Кстати, низкорослый, бледнолицый, темноглазый и темноволосый Матиас Руст был совершенно не похож на своего отца и брата (рыжих и голубоглазых, с розовой кожей — как говорится, «кровь с молоком»). У матери его, правда, были темные глаза (относительно природного цвета ее волос ничего сказать не могу — в момент московского процесса они были седые).

Известно, что мать души не чаяла в Матиасе и с самого детства ни в чем ему не отказывала, исполняя любое его желание (именно она подарила любимому сыну кокер-спаниеля Флориана, верховую лошадь и летные права).

На протяжении всего процесса отец и брат Руста хранили полное молчание и невозмутимость. Отец записывал все происходящее на диктофон. Мать же заметно переживала. Ей было — в нарушение правил судопроизводства (по крайней мере, тогдашнего советского) выступить на процессе в качестве свидетельницы защиты.

Заметно волнуясь, Моника Руст долго рассказывала, каким Матиас был хорошим мальчиком и заботливым сыном — он даже звонил ей по телефону (мобильной связи тогда еще не было) со всех аэродромов своей промежуточной посадки в ходе полета в Москву, кроме столицы Исландии Рейкьявика (видимо, в связи его кратковременного задержания исландскими властями по подозрению в краже птичьих яиц). Она очень волновалась, что он залетел так далеко.

На вопрос прокурора, откуда она, в таком случае, вообще узнала, что Матиас в Исландии (ведь исландцы, сфотографировавшие Руста, арестованного по подозрению в краже яиц белого кречета, опубликовали эти фотографии только узнав в них «кремлевского летчика», задержанного у стен Московского Кремля!), Моника Руст спокойно ответила:

«Между мной и Матиасом еще с детства существует столь сильная телепатическая связь, что мне и так известны все его мысли, передвижения и места нахождения».

За этим заявлением со стороны обвинения не последовало никаких, казалось бы, логически напрашивавшихся вопросов, например: зачем тогда Матиас Руст, при наличии такой сильной телепатической связи между ним и матерью (как, по его утверждениям, и с Михаилом Горбачевым), тем не менее звонил матери и до полета, и со всех мест своих промежуточных посадок в ходе полета, кроме Исландии?

К тому же в ходе московского процесса выяснилось и еще одно несоответствие в показаниях. На заданный Русту вопрос, почему он неправильно нанес планируемый маршрут в «полетную карту», он ответил, что иначе в аэроклубе ему бы не доверили самолет, «как пилоту, еще слишком неопытному для столь дальнего маршрута». К тому же, заявил Матиас, «родители ни за что не отпустили бы его, столь неопытного еще в летном деле, в полет, если бы знали, как далеко он собирается лететь».

Между тем, Руст звонил матери с Шетландских островов (Великобритания), из Стокгольма (Швеция), из Бергена (Норвегия) и из Хельсинки (Финляндия) и сообщал всякий раз, где находится. К тому же мать «кремлевского летчика», вследствие упомянутой выше «теснейшей телепатической связи с сыном» должна была и без того совершенно точно знать, где именно находится Матиас (и никакие ухищрения последнего с фальшивым маршрутом полета в «полетной карте» не могли этом помешать)!

Мало того! Чтобы увеличить запас топлива, необходимый для запланированного полета (гораздо более долгого, чем тот фиктивный, о котором Руст заявил руководству выдавшего ему самолет аэроклуба и родителям), он взял на борт дополнительные баки с керосином, для чего ему пришлось оставить в самолете только одно, пилотское, сидение. Руст заявил, что сделал все это самостоятельно. Между тем, согласно показаниям его отца, последний помог сыну переоборудовать самолет, спрятав извлеченные из машины сидения в подвале своего дома в Веделе. Значит, отец Руста также знал, что сыну предстоит гораздо более дальний перелет, чем тот указал в своей «полетной карте»! Снова явная «нестыковка». И опять — никаких вопросов и комментариев со стороны обвинения!

От дополнительных баков Руст, израсходовав горючее, избавился после взлета с хельсинкского аэродрома, якобы сбросив их в Финский залив (стремясь одновременно к тому, чтобы выступившее на поверхности морской воды масляное пятно «сбило с его следа возможных преследователей», которые в этом случае могли подумать, что это не баки, а самолет Руста упал в залив).

В тогдашней прессе неоднократно утверждалось, что Руст — по крайней мере часть своего пути — летел не один, а со спутницей на борту (которая якобы покинула его, по одним сведениям, в Бергене, по другим — в Стокгольме, по третьим — в Хельсинки (ее якобы видели выходящей из самолета). На прямой вопрос прокурора о том, была ли на борту его «Сессны-172» женщина, Руст во второй раз пришел в заметное волнение (как и в случае с Голубем Мира) и заявил, что это неправда и, боле того! — что он «никогда с женщинами дел не имел, не имеет и не собирается иметь с ними дела в будущем».