Кремовые розы для моей малютки

Доктор Уиллоби окинул гостя недовольным взглядом, хмыкнул с досады — и золотой карандашик мгновенно куда-то исчез. А в кабинете стало как будто светлей и дышать полегче. «Вам бы в цирке выступать, доктор Кларенс Уиллоби, фокусы показывать, головы морочить доверчивым зрителям», с иронией, подумал Фома. Но произнес, разумеется, совсем иное:

— Прошу, всего одно слово! Да или нет?

— Да, — нехотя произнес доктор Уиллоби.

Фома прочитал в его взгляде: «Не требуйте от меня большего, господин комиссар. Ни слова, ни полслова, ни-че-го». Что ж… негусто. За неимением лучшего, сойдет.

— Благодарю вас, — слегка поклонился господин комиссар, и хозяин кабинета и клиники, «опекун больных душ», доктор психиатрии Кларенс Уиллоби, поклонился в ответ.

Когда Фома уже взялся за дверную ручку, хозяин кабинета неожиданно окликнул его.

— Господин комиссар, вы часто читаете местные газеты?

— Случается.

— Полезное занятие. Не оставляйте его, господин комиссар, в ближайшее время — особенно, — подмигнул доктор Уиллоби. — И можете считать это моим ответом на все… ну, почти на все незаданные вами вопросы.

«Кажется, я тебя понял… скверно. Очень скверно», подумал Фома, но вслух произнес:

— Благодарю за совет, господин доктор! — и вышел из кабинета.

Следующим в его сегодняшнем маршруте стали архивы: сначала городской, затем и полицейский. Автокатастрофа пятнадцатилетней давности, которая произошла на территории чужой страны… найду ли я документы, в целости и сохранности? Было ли на то распоряжение свыше? Ведь на первый взгляд, обычное дорожное происшествие. К счастью, документы нашлись — не слишком много, но получить представление можно.

Фома читал и качал головой. Молодые супруги после обеда решили прокатиться и, на полном ходу, вылетели с автострады и врезались в бетонное ограждение. Это не удивило дорожную полицию: когда гонишь со скоростью почти 200 миль в час… трудно ожидать другой исход. Кровь кипит, мозг горит, сердце стучит — и вот ты уже стартовал на небеса!

На первый взгляд, так оно все и выглядело. Однако…

… среди стандартных описаний нашлись и нестандартные — реакции свидетелей автокатастрофы. Опрашивали их кого сразу, кого через несколько дней и даже недель после случившегося. Все, как один, утверждали, что такого выражения лиц они не видели ни у кого и никогда! Клялись и божились! Кое-кто признался, что спит со светом, потому как в темноте эти кошмарные лица тут же появляются у него перед глазами…брр! И забыть их ну никак не получается, совсем никак! Господин комиссар убедился, что свидетели не преувеличивали и уж точно не врали — лица и впрямь были жуткими. В полицейском архиве, к делу прилагалось несколько отлично сделанных, четких фотографий. Фома даже пожалел, что они так качественно, так профессионально сделаны…глаза б его их не видели.

Но поразило его другое: лица погибших, чудовищно искаженные, уцелели — каким-то невероятным образом, поистине чудом. А ведь на тела страшно было смотреть даже бывалым полицейским… если, конечно, можно называть телами то, что от них осталось. Фома знал по опыту: не бывает двух одинаковых свидетельских показаний, каждый видит что-то свое — и никакими уговорами («пожалуйста, постарайтесь вспомнить»), никакими угрозами («заведомая дача ложных показаний карается законом») упрямых свидетелей не пронять. Истинно говорят: «врет, как очевидец». А здесь — чудеса, да и только! — все повторяли одно и то же, разные люди, мужчины и женщины, совсем незнакомые друг с другом, абсолютно не заинтересованные в обмане следствия, в разное время… все они повторяли одни и те же слова. Будто сговорились! Какой им резон? Верно, никакой. Хм!

Господин комиссар внимательно изучил и приложенную к делу справку судмедэксперта. Внимательнее всего — описание содержимого желудков пострадавших, проверку на яды, лекарственные препараты и алкоголь. Он читал, думал, сопоставлял… отлично понимая, что только слепой не свяжет этот случай, произошедший за много миль от его страны, с другими, произошедшими здесь, в его родном городе. Фома слепым не был никогда. Даже в начале своей многотрудной карьеры.

— Мне необходима копия вот этих двух страниц.

Архивная барышня посмотрела на господина комиссара поверх очков. Из приоткрытой двери слышался громкий стук, звон и визг отъезжающей каретки. Кто-то неистово молотил по клавишам, терзая пишущую машинку. Пахло совершенно особенным архивным запахом, который Фома так любил: воском, пылью и хорошим кофе. «Не то, что у нас в Управлении… не благородный напиток, а „на тебе, Боже, что мне не гоже.“

— Перепечатать или переснять, господин комиссар?

— Второе, пожалуйста.

В тот же вечер в апартаментах миссис Броуди раздался звонок. Услыхав незнакомый голос, хозяйка пансиона «Под платаном» удивилась, но тут же позвала Мерседес и деликатно вышла из комнаты.

— Стрелиция была в городе и видела тебя возле Управления полиции, — без предисловия, произнес до тошноты знакомый сладкий голос. — Тебя скоро арестуют и заберут в тюрьму, деточка моя? Ах, какой позор, какой кошмар, малюточка моя!