Кренер (СИ)

— Еще раз повторяю, не бойтесь. Как всем известно, этот орден разыскивает и сжигает ведьм. И это несомненно благое дело. Я не по слухам знаю, на что способна вошедшая в силу черная ведьма. Я служил в ордене Исуду и моя рука была тверда, когда я вел этих тварей на костер так же, как когда я дрался с ними мечом против когтей и проклятий. Это был тяжелый и грязный, но нужный труд. Но один случай заставил меня уйти из ордена.

Иза и Мартин слушали с напряжением. Юдифь видя испуг матери, подошла к ней ближе и прижалась к ней боком.

— Так случилось, что мои братья по навету казнили неповинную видящую. — продолжил говорить монах, — Она была доброй женщиной с едва проявившимся даром и помогала людям в меру своих сил и знаний. Живущая скрытно в той же деревне ведьма подставила ее, убрав нашими руками ту, кто снимал с ее жертв последствия проклятий.

Я знаю, что это не первый случай. Много тех, в ком проявился дар или в ком его заподозрили казнили без реальной вины. Это то зло, которого служители Исудо должны избегать, но к которому должны быть готовы. Выпалывая сорняки они могут невольно уничтожить и здоровые побеги.

Последняя фраза заставила Ири живо вспомнить историю своей семьи. Бабушка бежала из родных мест именно чтобы не стать таким случайно вырванным побегом.

— Но в тот раз у казненной женщины осталась дочь, —рассказывал дальше старик, — у девочки был сильный дар. Мать учила ее использовать свои силы на благо себе и другим. После того, как мать сожгли девочка стала черной ведьмой. Одной из самых ужасных, с какими мне только приходилось сталкиваться. Когда в деревне не осталось ни одного живого, она как пожар перекинула свою злобу на соседние поселения. Во время охоты на тварь погибло шестеро моих братьев по ордену. Я сам убил ее. Но когда ее отравленная душа ушла на другую сторону я увидел на своих руках тело десятилетней девочки с искаженным болью лицом. Я держал ее на руках и плакал.

После того я ушел из огненного ордена и стал ищущим. Уже более тридцати лет я странствую, собираю знания и в меру своих слабых сил учу других. На своем пути я искал видящих. Многие из них сторонились монахов, но некоторые верили мне и с открытым сердцем делились тем, что знают о даре.

Старик подошел на пару шагов. В свете свечей выступило изрезанное морщинами потемневшее от многолетнего загара лицо. Волосы были полностью седыми и давно поредевшими. Одежда его была традиционным балахоном из грубой темной ткани, заметно потертой и вытянувшейся на сгибах. Единственной яркой деталью в его образе были глаза. Серые зрачки казалось состояли из отполированных стальных песчинок.

— Сегодня я могу тебе помочь, Юдифь, — Монах смотрел на девочку с участием, но обращался к ней не как к ребенку, а как к равной, — Ты можешь ответить на пару моих вопросов?

Видя нерешительность девочки монах улыбнулся неожиданно теплой улыбкой.

— Не бойся. Видишь, папа и мама рядом и все мы желаем тебе добра, — когда он говорил с девочкой, его изрубленное временем лицо как-бы разглаживалось и становилось мягче, — Но без тебя мы не справимся. Вот никак никак не справимся. Поможешь мне немного?

— Я постараюсь, господин Клим, — решилась на ответ Юдифь.

— Не называй меня господином. Просто Клим. Или можешь называть меня братом. Скажи, Юдифь, после того, как ты видела свои необычные сны, люди вокруг тебя не становились другими? Не хотели тебя обидеть, отнять или не дать тебе что-то?

— Да… Наверное, — девочка задумалась, — после того как мне приснился последний сон про пожар, моя сестра утром забрала самый лучший кусок пирога и не захотела со мной меняться. И вообще была врединой… И папа не захотел со мной поиграть. И торговцы на рынке были какие-то хитрые и жадные. И даже собака на улице хотела меня укусить.

Перечисляя все обиды, девочка говорила все живее и увлеченнее.

— А обычно твоя сестра часто вредничает? Вы с ней дружите?

— Вообще Карина хорошая… И умная. Она даже сказки умеет сочинять почти как мама. И красивая. Да, красивая и не вредная.

— А собака на тебя тогда зарычала? Или бросилась?

— Нет?

— А почему ты решила, что она хочет тебя укусить?

— Не знаю, но мне показалась, что она злая. А еще у нее зубы острые.

— Но ведь ты раньше ее встречала и она на тебя никогда не нападала? Ведь так?

— Так. Но тогда она показалась мне опасной. Я даже хотела хорошенько ударить ее ботинком, чтобы она не смогла меня укусить.

— Хорошо, Юдифь. Спасибо за ответы. Но я должен тебе кое-что объяснить. Люди вокруг тебя не становились злыми и вредными. И собака не собиралась тебя кусать. Просто из-за снов ты начинаешь видеть мир по другому. Он кажется тебе злее из-за силы, которая в тебе просыпается.