Крепитесь, други!

После этого Екатерина Дмитриевна с сокрушенным видом уселась за свободный стол. Здесь, на старом месте, ей было уютнее, чем в комнате напротив, несмотря на хорошие деньги и должность малой правительницы.

Заслыша ее, из кабинета показалась Валентина.

– Всякое бывает, не печальтесь, – утешила она. – Наша Агнесса вчера одной фирме скидку дала в сорок пять процентов. Пожалела бедненьких.

– Им тоже нелегко, – спокойно посмотрела Агнесса.

Валентина величественно встала возле ее стола.

– Да не переживай ты за них, дорогая моя! Раз существуют, да в рекламу идут, значит, деньги у них есть, не пекись и не волнуйся. Ты вот одна на семью пашешь, а у них сколько народу? Наскребут как-нибудь и без твоей помощи.

Валентина разогналась было на строгое внушение, но Агнесса как-то не схватывалась, не досягалась . Вот она, здесь, а не ухватишь.

Что за странность?

– Если всех жалеть, по миру пойдешь, – заключила она, заглушая неясность. – Эмоции надо оставлять дома, в бизнесе не место дамской чувствительности.

Виктор поднял указательный палец.

– Остерегайтесь первых побуждений, они всегда благородны.

– Золотые слова, – благодарно улыбнулась Валентина. – Кто это сказал?

– Талейран.

– А кому? Наполеону?

– Как бы он посмел?! Фуше.

Шурочка смотрела на Виктора с восхищением.

– Какой ты умный, Витя!

– Аж противно, – добавил Юра.

– Что, что? – негромко переспросил Виктор.

Стало тихо.

– Что слышал…

– За такие слова…

– Морду бьют? Я и не то скажу. Ты не артист, ты попугай, у тебя за душой ничего своего нет. Ну, ударь, ударь! Получишь!

Виктор угрожающе поднялся, сделал шаг в его сторону. Женщины взвизгнули.

– Вы что, вы что! С ума сошли? Витя! Юра! Успокойтесь!

Екатерина Дмитриевна схватила юношу в охапку, вытолкала за дверь и ушла вместе с ним. Валентина стояла бледная, как полотно.

– Стыдно, Виктор! Или мало крови вокруг?

– Он сам напрашивался, я не виноват.

– Кто умнее, тот и виноват.

На следующий день пошел ранний октябрьский снег.

Хрупкая белизна покрыла тротуары, выступы домов, не опавшую листву на деревьях, совсем по-зимнему обозначила трещины на асфальте, черные не заметенные плеши и рисунки автомобильных шин. В воздухе сквозила свежесть и бодрость, необходимые для первой охоты.

Виктор подходил к невысокому особнячку шоколадного цвета. "Банкъ "Классикъ" было начертано литыми золотыми буквами, и также ясно отсвечивала золотом массивная дверная ручка. Но удлиненные окна с выпуклыми продольными обводами вдоль по фасаду, подчеркнутыми слоем снега, напоминали сейчас греческую трагическую маску, а сам трехэтажный домик, зажатый между высотными великанами, был похож на скорбного африканского пигмея.

Виктор прищурился.

"Идиоты. Я бы такому банку и копейки не доверил".

Пропуск ожидал его.

Через минуту, взлетев через ступеньки на второй этаж, он толкнул дверь в кабинет с табличкой "Связь с общественностью".

В тесноватом кабинете стояли два стола. Дальний был пуст, из-за ближнего поднялся навстречу лысоватый мужчина неопределенных лет, за тридцать или больше, в сером костюме, и протянул руку. Она была мягкая и влажная. Виктору захотелось достать платок.

– Вы пригласили меня, чтобы…– начал он известными словами.

– Да, да, – сбивчиво заговорил чиновник, – мы бы хотели дать рекламу, но я не знаю, когда именно. Все как-то не доходит… Дней через десять утвердят бюджет на следующий год, тогда мы определимся. Я сам ничего не решаю, как скажут, так и делаю.

Он словно извинялся и просил Виктора скорее разобраться, с кем тот имеет дело.

И Виктор разобрался.

Шестерка. Мелкая рыбешка среди акул банковского бизнеса. Раз и навсегда испугавшийся человек, который боится лишний раз поднять голову, чтобы не засветиться перед начальством.

"Я теряю время"– Виктор поиграл желваками.

– Вот, – продолжал тот, – сказали, сделай папки, я заказал. Разве плохо? Вот логотип, фирменный знак, все в цвете. Смотрите, как красиво. А им не нравится. И я виноват. Возьмите себе, пригодится.

Виктор перебил его.

– Вы не боитесь упустить шанс? Именно сейчас, когда банки средней руки кинулись в газетную рекламу, словно стая волков? Видели бы вы эти полосы, эти целые газетные страницы!

– В самом деле? Я не знал. С чем это связано?

– По большому счету, с правительственным кризисом, положением в стране, шаткостью валютного курса…– Виктор рубил и бросал горстями, как Цицерон.

– Но мы банк продовольственный, наши учредители работают на отечественном рынке и не подвержены…

– Все мы в одно лодке.

Тот словно покрылся серой пылью, встал и забегал по кабинету.

– Какие объемы они берут? Долларов на сто пятьдесят?

– Я же сказал, заказывают чуть не развороты, но, в среднем, не менее четверти газетной полосы за две с половиной тысячи долларов, четыре публикации подряд. Четырехкратное появление – закон для газеты, вы должны знать об этом.

Заготовка, заполненный бланк договора на такой объем уже лежал в его дипломате. На меньшее он не согласен, ему претят мелочи на двести долларов, с которыми носятся бабешки в агентстве!

Чиновник отрицательно потряс головой.