Крепкий орешек II. Шесть дней Кондора [сборник]

Глаза его неотрывно следили за стойкой. Затем он сунул правую руку под китель, достал автоматический пистолет, спрятал его под плащ, лежавший у него на коленях, и принялся ждать.

Точно в 5 часов 30 минут Мароник уверенно вошел в зал ожидания аэровокзала через главный вход. Он выработал новую походку — шел с легкой хромотой, которую прохожие, как правило, стараются не замечать и, конечно, на которую они постоянно обращают внимание. Хромота дает пищу их воображению, в то время как сознание не регистрирует другие детали внешности, которые отмечают глаза. Военная форма часто достигает того же эффекта.

Мароник, кроме того, «отрастил» усы с помощью магазина театральных принадлежностей, и, когда он остановился у стойки авиакомпании «Транс уорлд эйрлайнз», Малькольм даже не сразу узнал его. Но мягкий голос Мароника привлек его внимание, и он напрягся, чтобы получше услышать, о чем он говорит.

— Меня зовут Джеймс Купер. У вас должно быть забронировано для меня место.

Девушка за стойкой вскинула слегка голову, чтобы поправить выбившийся каштановый локон.

— Да, все в порядке, господин Купер, рейс 27 до Чикаго. У вас еще есть около 15 минут до начала посадки.

— Отлично. — Мароник заплатил за билет, зарегистрировал и сдал свой единственный чемодан и отошел от стойки.

«Аэровокзал почти пустой, — подумал он, оглядываясь вокруг. — Это хорошо. Несколько военнослужащих — нормально; мать с ребенком — нормально; старые пьяницы — порядок; девчонка-студентка — нормально. Не видно вокруг стоящих бесцельно мужчин, притворяющихся очень занятыми. Никто не спешит звонить по телефону, в том числе и девчонка за стойкой. Все в норме, ничего подозрительного». Он расслабился еще больше и неторопливо пошел по залу, внимательно осматриваясь по сторонам и давая ногам возможность размяться перед долгим полетом. Он не обратил внимания на офицера ВМС, который осторожно следовал за ним на расстоянии двадцати шагов.

Малькольм чуть было не отказался от своего плана, увидев Мароника, выглядевшего таким уверенным и энергичным. Но было уже поздно менять принятое решение. Помощь могла не подоспеть вовремя, и Мароник мог скрыться.

Кроме того, это было как раз то, что Малькольм должен был сделать сам. Он подавил нервозность, вызванную действием лекарства. В другой раз такого шанса у него больше не будет.

Столичный аэропорт «Нэшнл», не будучи шедевром архитектуры, все же чем-то притягивал к себе. Мароник позволил себе несколько отвлечься и полюбоваться четкой симметрией залов и коридоров, через которые проходил. Прекрасные, мягкие тона, спокойные, плавные линии.

Неожиданно он остановился. Малькольм едва успел укрыться за книжной стойкой с комиксами. Продавщица киоска одарила его испепеляющим взглядом, но ничего не сказала.

Мароник посмотрел на свои часы и, казалось, на мгновение задумался, будто взвешивая что-то мысленно. Да, у него как раз хватит времени.

Он вновь двинулся вперед, правда, сменив неторопливую походку праздношатающегося на более быстрый и решительный шаг.

Малькольм последовал его примеру, тщательно стараясь при этом не производить лишнего шума при ходьбе, когда ему приходилось наступать на участки мраморного пола, не покрытые ковром.

Мароник неожиданно свернул направо и исчез за дверью, которая, качнувшись, с размаху захлопнулась.

Малькольм быстро направился за ним. Его рука, сжимавшая рукоятку пистолета под плащом, стала влажной от жары, действия лекарства и нервного напряжения. Он остановился перед коричневой дверью. Мужской туалет.

Осмотрелся вокруг. Никого. Ну что же — сейчас или никогда.

Он вытащил пистолет из-под плаща и бросил тяжелый плащ на ближайшее кресло. Наконец, с сильно бьющимся сердцем он толкнул плечом дверь.

Она легко и бесшумно приоткрылась на несколько сантиметров. Через щелку Малькольм увидел сверкающую белизной кафеля стену и четыре раковины. Здесь никого не было.

Он полностью открыл дверь и вошел внутрь. Дверь закрылась за ним с мягким шипящим звуком, и он тяжело привалился к ней спиной.

Да, тут было гораздо светлее, чем на улице в этот весенний день.

Раздававшаяся из динамика местной трансляции музыка не поглощалась кафельными стенами, а отскакивала от них в виде холодных и жестких звуков.

В глубине туалета было три кабины. Под дверью одной из них, крайней слева, торчали ботинки, начищенные до блеска. Их блеск еще больше подчеркивал белизну туалета.

Звуки флейты, лившиеся из маленького динамика на потолке, как бы задавали веселый музыкальный вопрос, а фортепиано отвечало на него.

Малькольм медленно поднял пистолет. Флейта теперь выводила более меланхоличные пассажи, как бы снова задавая свой вопрос.

Слабый щелчок предохранителя пистолета опередил на мгновение протяжный звук ответного аккорда фортепиано.