Крепкий орешек

По возвращению домой Маргерит обязательно переодевалась — но уже не в вытертые джинсы и футболку, как она обожала делать до появления в ее жизни Грегори, а в простое домашнее платье. Сегодня, однако, она изменила привычке и отыскала в гардеробе узорчатое шелковое кимоно, присланное на Рождество одним из ее японских клиентов в знак признательности.

Лазорево-голубая ткань подчеркивала смуглую кожу и глубину сапфировых глаз Маргерит. Впрочем, она не могла не отметить, что сегодня бледнее обычного. А все потому, что я слишком давно не брала отпуск! — подумала она и принялась смывать с лица макияж. Приведя себя в порядок, она вернулась в гостиную, где, примостившись на диване, взялась за документы и с головой ушла в чтение.

От работы ее оторвал звонок домофона. Недовольно нахмурившись, Маргерит прошла в холл и недружелюбно попросила визитера представиться.

— Маргерит, да ты что?! Это же я, Хьюго Бенсон!

У Маргерит оборвалось сердце. Этот глуховатый голос и манера растягивать гласные принадлежали закадычному приятелю Грегори. Маргерит невзлюбила его с первого взгляда. В последующие годы эта неприязнь переросла в неприкрытое отвращение, и на то были веские основания: Хьюго был женат уже шесть лет, и Маргерит сомневалась, чтобы он оставался верен своей жене Дорис хотя бы один месяц.

Маргерит и Дорис учились в одном классе и слыли подружками не разлей вода, но, после того как Хьюго дал понять Маргерит, что питает к ней отнюдь не платонический интерес, возможностей для встреч с подругой у Маргерит осталось совсем немного. В основном они виделись во время совместных походов по магазинам в те редкие дни, когда Дорис приезжала в Лондон одна, без мужа.

То, что Хьюго, зная о неприязни к нему Маргерит, не оставлял попыток соблазнить подругу своей жены, приводило Маргерит в ярость, и на этом фоне ее и без того негативное отношение к мужскому полу только усиливалось. Мужчины, по крайней мере большинство из них, несмотря на декларируемое равенство в правах, и поныне рассматривали женщин исключительно как вещь и приходили в искреннее недоумение, если те поступали наперекор сильному полу.

Мужчинам вполне хватает того, что они желают женщину, и они стремятся заполучить ее без всякой оглядки на ответные чувства с противоположной стороны, — таков был вывод Маргерит.

Только из сострадания к Дорис она продолжала поддерживать видимость цивилизованных отношений с Хьюго. Ничтожный и мстительный, он ухитрился за эти годы отвадить всех подруг Дорис, шаг за шагом привязывая жену к себе. При этом сам флиртовал направо и налево, заводя бесконечные романы. Дорис ни разу не дала Маргерит понять, что знает про измены мужа, — по-видимому, до сих пор не осознала, с каким типом связала свою жизнь. Более того, она неизменно повторяла, что любит мужа, и Маргерит страшилась даже мысли о том, что может произойти с подругой, если той внезапно откроется правда. Маргерит не понаслышке знала, какой катастрофой может стать подобное откровение для любящей женщины, а потому скрепя сердце молчала.

— Ну, что там такое, Маргерит? Уж не собираешься ли ты заставить меня всю ночь торчать под дверью? Между прочим, мне нужно передать тебе пару слов от Дорис…

Маргерит чуть было не посоветовала ему написать записку и оставить у консьержа, но она слишком хорошо понимала, что Хьюго может истолковать ее поведение превратно. Отлично зная об отвращении, которое питала к нему Маргерит, Хьюго от этого распалялся еще больше, в полном соответствии со своей параноидальной логикой делая вывод, что таким образом Маргерит пытается скрыть свое влечение к нему.

Поняв, что от Хьюго не отделаться, Маргерит сухо предложила ему подняться и нажала на кнопку пульта, открывающую дверь.

Едва войдя, Хьюго попытался фамильярно поцеловать ее в щечку, но Маргерит успела увернуться. Неудача, казалось, ничуть не обескуражила Хьюго.

— Все та же проклятая застарелая фригидность, не так ли, Маргерит? — с глумливым сочувствием спросил он. — А знаешь, в чем причина? Ты боишься, что, уступив мне самую малость, совершенно потеряешь голову. Ну а если и потеряешь, что тут страшного, старушка?

Как всегда, от этих фривольностей Хьюго Маргерит затрясло от ярости, но, стиснув зубы, она взяла себя в руки и, предложив гостю кофе, уселась напротив.

— А у тебя тут и в самом деле уютное гнездышко! — одобрительно сказал Хьюго, озирая комнату. — Видишь ли, Дорис ничего не смыслит в дизайне, а впрочем… Надо полагать, все на свете определяется наличием денег, и ничем иным, не так ли?

Два выпада за один присест, мрачно отметила Маргерит. Сперва — стрела в адрес моей лучшей подруги, затем прозрачный намек на то, что с таким состоянием, как у меня, можно позволить себе иметь хороший вкус.

— Ты хотел передать какое-то известие от Дорис, — ледяным тоном напомнила она.

— И это называется гостеприимство? — с издевкой упрекнул Хьюго, изобразив надутого подростка — прием, доводивший Маргерит до бешенства, но неотразимо действовавший на Дорис. — Мы не виделись несколько месяцев, а ты не знаешь, как побыстрее от меня избавиться!