Крепкий Турок. Цена успеха Хора Турецкого

«Я почти не задумывался над сложившейся ситуацией, — уверяет Тулинов. — Турецкий никогда не ошибался, и мне хватало его реакции на происходящее. Если он решил, что уходим от „Джойнта“, значит, уходим. Да и какие еще варианты тогда у меня имелись для профессионального заработка? Только опять идти в церковь петь».

Пока длилось первое американское турне московских хористов под предводительством Турецкого, очарованная Марина Ковалева не только продолжала искать варианты для процветания понравившегося ей коллектива, но и прониклась глубокой симпатией к его дирижеру.

«Послушав нашу пластинку, Марина предложила сделать нас государственным хором Израиля. Мол, у нее есть такие возможности, — вспоминает Турецкий. Я признал, что это круто, но не предел моих мечтаний. Вряд ли сразу весь наш хор захочет эмигрировать в Израиль. Значит, остается лишь вариант, что нам обещают там такие суммы, перед которыми нельзя устоять. Мы с ней вместе похихикали над этим предположением». А вскоре у Марины и Михаила завязались столь страстные отношения, что они вполне вписались бы еще одной новеллой в «Декамерон» Боккаччо. Крепкому Турку пришлось вновь подтвердить обоснованность своего детского прозвища. И в физическом плане (но сие детализировать не будем), и в моральном. Теоретически он мог забросить доверившихся ему солистов, так же, как и «Джойнт». Ковалева, в порыве чувств, сулила ему всяческие гарантии его личного благополучия. Однако Турецкий устоял перед соблазнами и сохранил, по завету Экзюпери, ответственность за тех, кого «приручил».

«Меня не беспокоило, „повелся“ Миша на посулы Марины или нет, — разъясняет Алекс. — Я просто слепо верил лидеру. Нас так учили в хоровушке. Либо ты признаешь командира и должен ему доверять, либо уходи в сторону. Да и обещаний особых нам никто не давал. Ну, появился вроде какой-то вариант чаще ездить с концертами в США. Так вот мне сейчас 40, и я сорок раз был в Америке. Так что меня не обманули.

Мог ли Турецкий „соскочить“, „зацепиться“ за Ковалеву, осесть в Штатах, а нас оставить не у дел? Сомневаюсь. Он прежде всего музыкант. В тот момент только-только создавший свой коллектив. Зачем ему бросать любимое дело? При необходимости он мог остаться в Америке и по-другому. Да и покровительство женщины тема двоякая и непредсказуемая. Все до той поры, пока ее левая пятка не захочет чего-то другого. А Миша заточен на самостоятельность и главенство».

09 глава Подавление «Бруклинского бунта»

Фактически одновременно с обретением Михаилом желанной творческой независимости завертелся и маховик российских непредсказуемых «девяностых». Граждане теперь уже бывшей Страны Советов воспалено прикидывали, как с выгодой эксплуатировать добытую (или полученную) ими свободу. Либерализация цен, приватизация, ваучеры, частные компании, губернаторские выборы, открывшиеся границы, олигархи, «челноки», братки, разборки, дикий шоу-бизнес… Люди в одночасье меняли род своих занятий. Инженеры становились продавцами, педагоги — таксистами, актеры — политиками, музыканты — бизнесменами и т. д. Турецкому, на пороге собственного 30-летия оставшемуся без «Джойнта», консервативного, но надежного заокеанского партнера, требовалось срочно «что-нибудь придумать», как он пообещал, не отрекшимся от него солистам своего коллектива. Кроме обитавшей в Америке энергичной миссис Ковалевой, никакого «стратегического ресурса» у Михаила не было. Ни хваткого продюсера, ни щедрого спонсора, ни репетиционной базы, ни представления, а куда, собственно, податься со своим камерным, да еще и еврейским хором? Даже в московскую синагогу, если станет совсем кисло, на прежних условиях уже не вернуться. Там, как и следовало ожидать, быстро обосновался новый проект «Джойнта» и Плисса «Хор Академии канторского искусства» под руководством Александра Цалюка.

«Сашу пригласил я, — повествует Владимир Борисович. — Хороший парень. Сейчас руководит Хасидской капеллой. Но того драйва, блеска, что были у Турецкого, в нем не наблюдалось. Я стал пробовать другие варианты. Позвал Павла Балона из Санкт-Петербурга, Сережу Серебрянникова, который учился вместе с Мишей у Семенюка. И все же, спустя время, понял, что ошибался, полагая, будто любой представитель российской музыкальной хоровой школы способен управлять таким проектом.

Да, с новым коллективом мы тоже гастролировали в Европе, Америке, Израиле. Но раз не было у него той искры, что наблюдалась в первом варианте хора московской синагоги, то и резонанс от выступлений выходил скромнее. Все-таки самые сильные ребята остались с Турецким».